И он, полив цветы герани,
На ящик с линзой бросил взор:
— Роман мой будет на экране!
Ах, Зина, что мне этот вздор!
Хула завхозов и прорабов
Теперь мне вовсе не страшна!
— По мне так выдумки арабов
Ужасней… — молвила жена.
— Ах, Зина, Зина дорогая,
Какой я видел страшный сон!
— Мне снилась смерть, но смерть другая,—
Загадочно добавил он.
— Ах, друг мой, я умру не дрогнув.
Всего ужасней, что потом
Меня мой будущий биограф
Придушит жирным животом.
Як понесе з України
У синєє море…
Казахстан, 1855
И снится сладкий сон Тарасу:
Ревущий Днепр с родных полей
Смывает вражескую расу —
Уносит в море москалей.
Жиды из Жмеринок и Винниц
В нём тонут, как слепые псы.
И всюду гордый украинец
Смеётся в пышные усы.
…В казарме грязь и бродит крыса.
Он просыпается в слезах.
И с чашкой смрадного кумыса
Над ним склоняется казах.
Когда в кровавом Тегеране
Поэт от рук злодейских пал,
Невозмутимые дворяне
Метали банк, давали бал.
Княгиня Марья Алексевна
Сказала только: «Ай-ай-ай!»
О свет! О чудище стозевно,
Огромно, обло и лаяй!
Грязна убогая таверна,
и подавальщица пьяна.
Здесь пол прогнил, здесь пахнет скверно,
И будет Франсуа, наверно,
зарезан у того окна.
Его любовь, его баллада,
заплачет толстая Марго.
Но время разума и лада
грядёт — и чашку шоколада
закажет здесь месье Гюго.
Ещё вчера шуршали жутко
Маруси чёрные в ночи.
Теперь полна гостями Будка
И не опасны стукачи.
К ней ездит Фрост. С улыбкой кроткой
Ей англичанка смотрит в рот.
И резво бегает за водкой
Четвёрка будущих сирот.
Проклятый город Кишинёв!..
А. С. П.
Имел Филипп Филиппыч Вигель
К любви несчастливый талант.
Он голым раз вошёл во флигель,
Где жил с ним флигель-адъютант.
А там лежит нагая дева.
Тут Вигель понял, что он влип.
И, на пути ломая древа,
Бежал сконфуженный Филипп.
Он нёсся, горестный любовник,
Не в силах поглядеть назад.
А вслед ему кричал садовник:
«Но, Вигель, пощади мой сад!..»
Мураново, Тарханы, Спасское
Укрыл невыносимый снег.
Всё умерло и стало сказкою —
Не вспоминай о нём вовек.
Оставь напрасные иллюзии.
Пей чашу горькую до дна.
Ночная мгла на холмах Грузии
Непоправимо холодна.
И назовёт меня
всяк сущий в ней язык…