— Папа, мы идём к другим дядям? А у них есть конфеты?
— Нет, звоночек, мы поедем в другой город. Нам нужно поехать в другой город.
— Ура! В другой город!
Она засмеялась и захлопала в ладошки.
Не думал, что будет так тяжело. Днём мы прячемся в заброшенном доме, а ночью я выхожу в город. Я прохожу два километра и оказываюсь в окраинном районе. Здесь можно добыть еду и деньги, но для этого приходится идти на нарушение конституции Северо-Западного государства, и хотя мой интеллект противится этому, я не понятно чем соображаю, что должен поступать именно так. Поступать так, потому что моя Иришка должна смеяться и не должна плакать. Никогда.
Прошлой ночью увидел по визиону в одном из гипермаркетов, что мы объявлены в розыск. Центр готов выплатит за любую информацию о нас круглую сумму. Ещё я увидел свою пару, которая убеждала меня не делать глупостей, а прислушаться к своему интеллекту и в течении суток сдаться в руки Центра. Я плюнул на блестящий пол гипермаркета, и развернувшись, спешно покинул его. Теперь мне нельзя появляться в людных местах. Теперь нам будет ещё тяжелее.
Я подверг себя и её риску, подавшись в город днём, но мне ничего не оставалось. Моя Иришка проголодалась, и ей очень хотелось пить. Она, конечно, не говорила об этом, она улыбалась и разговаривала с одним из своих камешков. В тот день, когда мы должны были разумно посетить Центр, она взяла с собой два или три. Я точно не знаю зачем, по-моему она не хотела, чтобы камешки скучали без неё.
Я заметил хвост, когда уже вышел из города и прошёл около полутора километров. Кто преследует меня, разглядеть не удалось, но наверняка это люди из Центра. Я бросился бегом к заброшенному дому и ввалился в него тяжело дыша. У Иришки были испуганные глаза.
— Папа, за тобою гонятся?
— Нет, просто решил пробежаться.
Я улыбнулся, стараясь выглядеть искренне.
— Нам нужно пойти в другой домик. Там лучше.
Она только кивнула, и подойдя, вцепилась в мою руку. А я увидел длинную тень.
— Не бойтесь меня.
Голос был женским, неагрессивным. Я резко обернулся. В полуразрушенном проёме стояла женщина. Руки она держала у груди, словно умоляя не бояться. И ещё я увидел её извиняющуюся улыбку.
Женщину зовут Мария. Мы вместе вышли из нашего убежища, ставшего опасным, и направились на восток. Сейчас мы укрылись в небольшом лесу, чтобы переждать день. Моя Иришка играется с Марией, они звонко смеются, а я делаю запись, пристроив маленький блокнотик на колене. Иногда я смотрю на них, и внутри меня, где-то очень далеко, появляется что-то неизвестное мне, что-то совсем новое.
По дороге Мария рассказала много странных вещей, и теперь мой интеллект пытается всё это согласовать и проанализировать. Мария заметила меня ещё в городе, а потом стала следить за мною. Она рассказала, что до этого дня работала в архивах, и ей однажды попались какие-то старинные файлы, о которых она и проговорила всю дорогу. Она говорила, что кроме интеллекта людям присущи ещё и чувства. Она пыталась объяснить мне что это такое, но я к сожалению не совсем понял, хотя уровень моего интеллекта намного выше общеустановленного стандарта. Я хотел было возразить, что то что она говорит, полная абракадабра, и что простыми логическими операциями я с лёгкостью могу ей это доказать. Она только грустно улыбнулась и сказала, что однажды это само придёт ко мне, обязательно придёт. Она сказала, что хотя они и боролись с генами отвечающими за чувства, но однажды это всё вернётся, однажды рецессивные гены снова проявятся и люди станут самими собой.
Ещё она очень долго и совсем непонятно говорила о некоем, по её словам, существующем чувстве — любовь. Она говорила, что это главное чувство, и только с ним человек счастлив.
— Ерунда. Этого нельзя доказать, а значит этого нет.
Я ехидно усмехался, а она не обращала на это никакого внимания.
— Ты любишь свою дочь, а это не надо доказывать.
— Я не понимаю терминов, которыми ты оперируешь.
— Однажды ты всё поймёшь.
Надеюсь. Очень надеюсь. Потому что мне так хочется понять. Понять полностью, чтобы не оставалось ничего неизвестного. Понять мою Иришку, понять эту странную девушку Марию. Хм, любовь. Пока ещё я не могу её почувствовать, не могу её отыскать внутри себя, но всё чаще и чаще повторяя это слово в своём мозгу, мне начинает казаться, что в нём что-то есть, что-то… я пытаюсь подобрать определения, но у меня не получается. И тогда мне становится немного страшно, потому что я чувствую… да, чёрт побери, чувствую, что это намного больше моего дурацкого интеллекта.