- Мм-м... Знаете что? Подождемте лучше доктора, он ведь скоро придет.
- Какое же "скоро"? Он приходит в девять утра, а теперь только час ночи.
- Нет, знаете... Он сегодня раньше придет.
- Ну, Антон Антоныч, это вы сочиняете! Почему он сегодня раньше придет?.. Скажите, поможете ли мне или нет?
Антон Антоныч замялся.
- Знаете... я боюсь! А ну, как он меня укусит! С доктором хоть в огонь пойду, а без него я... извините, боюсь!
- Как хотите!.. Дело только в том, что одной трудно его напоить.
Варвара Васильевна беглым взглядом скользнула по лицу Токарева. Токарев внимательно смотрел на фельдшера и с невинным видом играл ключиком от часов.
Фельдшер помолчал и спросил:
- Ну, а если я не пойду, то что будет?
- Что будет! Ничего особенного. Пойду одна.
Фельдшер с изумлением оглядел ее.
- Ну, Варвара Васильевна... Как это - одна? Это невозможно!
- А что же я буду делать? Больной просит пить, а я стану уговаривать его ждать до утра?
Варвара Васильевна пошла назад. Фельдшер шел за нею следом.
- Барышня, вы подумайте, ведь это невозможно! Да и на что пить ему? Он все равно не выздоровеет, помрет к завтраму,- с пивом ли, без пива ли...
Варвара Васильевна, не слушая, говорила:
- Нужно будет морфия всыпать в пиво.
Она вошла в арестантскую. Фельдшер, странно сопя носом, в волнении прошелся по кори-дору. Подошел к Токареву, развел дрожащими руками:
- Я, знаете... не могу этого... У меня жена молодая, ребенок маленький...
И, быстро повернувшись, снова пошел по коридору. Токарев видел, как он бормотал что-то под нос и размахивал руками.
Варвара Васильевна высыпала в жестяную кружку порошок и налила пиво. За решеткою темнела в полумраке огромная лохматая фигура больного. Он сидел сгорбившись и в забытьи качал головою. Служители и сиделки толпились в первой комнате, изредка слышался глухой вздох. Токарев, прислонясь к косяку коридорной двери, крепко стискивал зубы, потому что челюсти дрожали.
Варвара Васильевна подошла к решетке.
- Никанор, вы хотели пить. Я войду, напою вас. Хорошо?
Он пробормотал:
- Хорошо.
- Ну, а можно мне к вам одной войти, вы не обидите меня?
Больной с удивлением поднял глаза.
- Что вы, барышня? Вы меня поить будете, а я обижать! Нет, вы не опасайтесь!
- Ну, хорошо... Иван, отоприте замок!
Иван снова зашептал:
- Только я, барышня, ни за что не пойду с вами. Да и вы тоже, барышня... Ведь в его душу не влезешь!
Варвара Васильевна нетерпеливо повторила:
- Да отпирайте же!
Стало тихо. Иван дрожащими руками совал ключ, но не мог попасть в замок. Больной непо-движно сидел на тюфяке и с загадочным любопытством смотрел на толпу за решеткой.
В дверях коридора появился фельдшер. С широко открытыми страдающими глазами, он остановился на пороге, крепко вцепившись пальцами в локти. Иван продолжал лязгать ключом по замку. Варвара Васильевна, бледная и спокойная, с сдвинутыми тонкими бровями, ждала с кружкою в руках.
Фельдшер пробормотал.
- Нет... Нет... Господи! Простите меня, я не могу!..
Он странно-молитвенно поднял кверху руки, повернулся и с поднятыми руками пошел по коридору прочь. Замок два раза звонко щелкнул. Решетчатая дверь открылась. Все замерли. Варва-ра Васильевна вошла в больному. Вдруг словно сила какая подхватила Токарева. Он протолкался сквозь толпу и тоже вошел за решетку
Варвара Васильевна сказала:
- Ну, Никанор, давайте пить!
Больной зашевелился и поспешно отер ладонью усы.
- Дайте мне руку, держите меня!
Токарев вполголоса сказал Варваре Васильевне:
- Позвольте, я подержу.
Она быстро взглянула на него. Бледное лицо вспыхнуло радостью, и засветившиеся глаза с горячею ласкою остановились на Токареве. Больной говорил:
- За обе руки держите! А то я боюсь, не зашибить бы барышню... Эй, вы! - обратился он к толпе.- Подержите кто-нибудь!
Иван на цыпочках вошел в дверь и, широко улыбаясь, взял больного за руку. Токарев держал другую руку. Держал и смотрел на подсохшие клочья пены, висевшие в спутанной, темной бороде больного.
Больной жадно поглядел на кружку с холодным пивом и вздохнул.
- Эх, выпить-то я не смогу!.. Я воду в рот, а меня как будто кто за горло
схватит.
Варвара Васильевна сказала:
- Да это не вода, это пиво. Вы не бойтесь, пиво всякий всегда может выпить, оно совсем легко идет в горло... Ну, откройте рот!
Больной неуверенно раскрыл рот. Варвара Васильевна влила в него ложку пива.
- Ну, вот! Отлично! Глотайте, вы непременно проглотите! - спокойно и уверенно твердила Варвара Васильевна.
Больной закрыл глаза, постарался проглотить, но судорога сдавила ему глотку. В мучитель-ных усилиях побороть ее он весь изогнулся назад, выкатывал глаза, рвался из рук державших. Потом вдруг сел и облегченно вздохнул - он проглотил.
- Не ушиб ли я вас? - спросил он, передохнув.- Кажись, руками я шибко махал - не задел ли кого?
Варвара Васильевна радостно ответила:
- Нет, нет, успокойся, милый, никого ты не задел! Вот теперь ты сам видишь, что можешь пить... Ну, еще ложку!
- Дай тебе бог доброго здоровья!.. Ну, господи благослови!
Больной, хотя со значительными усилиями, но выпил еще две ложки. Облегченный и успо-коенный, он сказал:
- Теперь, бог даст, засну.
Все вышли от него. В коридоре к Варваре Васильевне подошел фельдшер. Он виновато и подобострастно заглянул ей в глаза.
- Я, право, Варвара Васильевна, не мог пойти! Ведь я не один, вы знаете; у меня жена молодая, ребенок. Знаете, хотел было пойти, и вдруг, как видение встало перед глазами: Дашенька, а на руках ее младенец! И голос говорит: не ходи!.. Не ходи, не ходи!.. Какая-то сила невидимая держит и не пущает!
Варвара Васильевна добродушно засмеялась.
- Ну, что об этом говорить теперь! Видите, кое-как сладилось дело. Покойной ночи!
Она и Токарев вошли в ее комнату. На подносе стоял большой жестяной чайник с кипятком, и чай был уже заварен. Токарев со смехом говорил:
- Боже мой, какой чудак этот ваш Антон Антоныч!.. Посмотрели бы вы на его физионо-мию, когда Иван отпирал замок!.. Да, Варвара Васильевна, кстати: отчего вы прямо не обратились ко мне, чтоб я вам помог? Я сначала не решался предложить свои услуги, думал, для этого нужен специалист. Ну, а вижу, "специалисты" все мнутся...
Варвара Васильевна с счастливою улыбкою наклонилась над чайником, слегка поднимая и опуская его крышечку.
- Я в душе была убеждена, что вы пойдете... Хотя на одну секунду
усомнилась...
Токарев улыбнулся.
- Это тогда, когда вы говорили в коридоре с фельдшером?
- Д-да...
- Так, господи, я же вам говорю: я не знал, гожусь ли я. Вижу, вы ко мне не обращаетесь,- думаю: очевидно, тут нужны специальные знания...
Они долго просидели за чаем. Не хотелось расходиться. Случилось что-то особенное. Вдруг они стали близки-близки друг другу. Каждую фразу, каждое слово одного другой принимал с горячим, любовным вниманием. И глаза встречались теперь свободно.
Уже светало, когда Токарев вышел из больницы. Он шел улыбаясь, высоко подняв голову, и жадно дышал утренней прохладой. Как будто каждый мускул, каждый нерв обновились в нем, как будто и сама душа стала совсем другая. Он чувствовал себя молодым и смелым, слегка презираю-щим трусливого Антона Антоныча. И перед ним стояла Варвара Васильевна, как она входила в комнату бешеного,- бледная, со сдвинутыми бровями и спокойным лицом,- и как это лицо вдруг осветилось горячею ласкою к нему.
X
Варвара Васильевна и Токарев воротились в Изворовку. Таня заявила, что уж отдохнула в деревне и останется в Томилинске.
Жизнь в Изворовке текла тихая, каждый жил сам по себе. Токарев купался, ел за двоих, катался верхом. Варвара Васильевна опять с утра до вечера возилась с больными. Сергей сидел за книгами. Общие прогулки предпринимались редко.