В Секешфехервар, повторно освобожденный нашими войсками 22 марта, я попал через несколько дней. Город лежал в руинах, на улицах почти никого не было. Правда, те его жители, которые появлялись из подвалов, встречали нас радостно.
На центральной площади у разбитого фонтана я попросил остановить машину. Откуда-то взялся невысокий изможденный старик. Подошел к нам и попросил хлеба, пояснив, что у него детишки голодные. Павел Романович дал полбуханки и пачку галет. Подошли еще женщины, дети. Один местный житель сносно говорил по-словацки. Его было понять легче, и мы узнали, что после оккупации гитлеровцы стали зверствовать как никогда, грабили и убивали всех подряд. У фонтана расстреляли многих из тех, кого заподозрили в сочувствии к Красной Армии и народной власти. Против зверств поднял голос епископ, его заковали в кандалы прямо в костеле и увезли в неизвестном направлении… Сотни и сотни людей пропали без вести.
Многолюдно было в нашей комендатуре. Здесь те, кто связал свою жизнь с новой властью, кто увидел силу Красной Армии, поверил в ее освободительную миссию и высокое благородство. Наши воины быстро находили общий язык с местными жителями. И это радовало.
А между тем бои продолжались. Под Веспремом гитлеровцы бросили в контратаку свыше 100 «тигров» и «пантер». Однако все попытки противника задержать наши наступающие части потерпели неудачу. Решительными и умелыми действиями войска фронта разгромили танковую группу немцев и очистили Венгрию от оккупантов. Это была крупная победа, после которой наступление значительно ускорилось.
За прорыв обороны противника юго-западнее Будапешта 24 марта войска фронта получили благодарность Верховного Главнокомандующего, которая еще более воодушевила воинов на боевые подвиги. Командиры, политработники, знакомя личный состав с приказом в беседах и докладах, призывали к новым боевым свершениям.
В поддержание высокого наступательного духа в войсках вносили свою лепту фронтовая, армейские и дивизионные газеты. В частях и подразделениях оперативно выпускались листки-молнии, которые отличались простотой и лаконичностью. В них кратко сообщалось о подвигах товарищей. Один пожелтевший от времени листок-молния сохранился у меня до сих пор. Не помню уже, как он попал ко мне, из какой части. Вот его текст. Сверху лозунг: «Смерть немецким захватчикам!» Ниже: «Прочти и передай товарищу». Крупно красным карандашом: «Героям нашей части — слава! Гвардии рядовой 2-й роты В. А. Панков гранатой подбил самоходку и уничтожил трех немцев. Будьте такими, как Панков!»
Такие листки-молнии выпускали агитаторы, парторги и комсорги или коммунисты и комсомольцы по их поручению. Живое слово коммунистов, листки-молнии дополнялись публикациями фронтовой, армейских и дивизионных газет о героях наступательных боев. Кроме того, политотделы армий издавали бюллетени под названием «Из опыта партийно-политической работы». Например, политотдел 4-й гвардейской армии за время действий в Венгрии и Австрии выпустил пять таких бюллетеней. В них обобщался опыт работы ротных парторганизаций в наступлении, рассказывалось о работе агитаторов в бою, о практике проведения митингов боевого содружества.
По совету политического управления командиры многих частей стали практиковать посылку писем родственникам воинов об их боевых успехах. Эти письма предварительно зачитывались всему личному составу. Надо сказать, что такая форма воспитательной работы была весьма действенной.
В ходе наступления вся деятельность командиров и политработников была направлена на обеспечение высоких темпов продвижения. Каждому были понятны призывы фронтовой газеты: «Воин! Враг пытается уйти из-под твоего удара, отрезай ему пути отхода!», «Чем ближе к Вене, тем ближе к Берлину!». И войска стремились выполнять задачи наступления во что бы то ни стало.
О высоком моральном духе наших войск, действенности партийно-политической работы свидетельствует быстрый рост партийных и комсомольских рядов. Например, только в 114-й гвардейской стрелковой дивизии, политотдел которой возглавлял подполковник А. А. Титов, в дни преследования врага на территории Венгрии свое желание вступить в партию изъявили 385 бойцов — солдат, сержантов я офицеров, в комсомол — 482.
Ценой огромных потерь противнику удалось ускользнуть от нового окружения, но его отход превратился в беспорядочное бегство.