В дивизию выехали на трех машинах. Шарохин пригласил меня в свой «виллис», пояснив, что по дороге надо потолковать.
Ехали в голове колонны, любовались буйной зеленью молдавского лета. Вокруг стояла тишина, нигде не стреляли.
Тучи пыли поднимались из-под колес, и задним машинам приходилось держать солидную дистанцию.
— Появятся в небе фрицы — издалека увидят, — заметил Михаил Николаевич, оглянувшись назад.
— Ничего, скоро лесок будет, — успокоил порученец.
Но только подъехали к лесу, на дорогу выскочил солдат и преградил нам путь. Водитель резко нажал на тормоза, высунулся в окно и крикнул, чтобы тот освободил дорогу.
Но солдат, не обращая внимания на водителя, подошел к машине, открыл заднюю дверцу, и мы, еще не пришедшие в себя после внезапной остановки, услышали его спокойный голос:
— Товарищи генералы, дальше нельзя: мины…
— Откуда они взялись? — недовольно пробурчал порученец командующего, сидевший на переднем сиденье.
— Действительно, откуда? — удивился и Шарохин. До Александровки не доехали каких-то метров восемьсот, находились, по сути, в расположении дивизии генерал-майора Г. И. Чурмаева — и вдруг мины.
— Так мы же тут на прошлой неделе проезжали, — сказал порученец, выйдя из кабины. — Что они, с неба упали?
— Не кипятись, Петрович, сядь в машину, — приказал ему командующий. — А вы, — обратился он к солдату, — давайте делайте свое дело.
— Есть, — только и сказал красноармеец и опустил миноискатель у правого переднего колеса машины. Не прошло и минуты, как мы услышали его голос:
— Товарищ генерал, вы в рубашке родились. Есть!
Положив миноискатель на землю, солдат присел на корточки, и его рыжие от земли пальцы быстро, но осторожно заработали. И он ловко вытащил противотанковую мину.
— Вот это да! — воскликнул водитель. На его загорелом лбу блестели крупные капли пота.
Я машинально потрогал свой лоб — он тоже был мокрым.
— Вот так — «до смерти четыре шага», — пошутил Шарохин, и голос его был таким же спокойным, как всегда. — Точнее, не четыре шага, а полоборота колеса, — добавил он.
Потом мы вышли из машины. Нас окружили саперы во главе с лейтенантом, который доложил, что на этой дороге обнаружили и обезвредили еще пять противотанковых мин.
— Гад какой-то действует, — сказал он. — Позавчера полуторка подорвалась. С тех пор каждое утро с миноискателем этот участок проверяем…
— Строй, лейтенант, своих ребят, — сказал Михаил Николаевич.
И когда тот, выполнив распоряжение, доложил, Михаил Николаевич подошел к нашему спасителю и проникновенно, с чувством сказал:
— Спасибо, солдат, ты хорошо поработал и заслуживаешь награды.
Он достал из кармана орден Красной Звезды и прикрепил к пыльной гимнастерке красноармейца, на груди которого уже красовались медали «За отвагу» и «За боевые заслуги».
Пока прикреплял орден, расспросил, давно ли солдат воюет, в каком полку служит. Потом крепко обнял его и приказал встать в строй.
— И вам, товарищи, спасибо за службу, — сказал командарм, обращаясь к саперам. — Враг, как видите, не дремлет. Не только бомбит и стреляет, но из-за угла еще стремится нанести удар. Так что смотрите в оба.
Подозвав лейтенанта, Шарохин приказал ему передать командованию, чтобы нашего спасителя представили к ордену — награждение надо было оформить документально.
Михаил Николаевич и раньше практиковал вручение наград в окопах, на передовой, без предварительного оформления документов. Так он поступал иногда в наступлении, оставляя оформление бумаг на потом…
— Считаю, Иван Семенович, — обернулся он ко мне, когда машина тронулась, — коль мне доверено от имени правительства награждать своих подчиненных орденами и медалями, то должен я это делать там, где сочту нужным и без излишней бюрократии. Главное — чтоб воспитательный эффект достигался.
— Да мы уже с вами, Михаил Николаевич, на эту тему не раз говорили, — ответил я.
— Вот-вот, а вы все не соглашаетесь со мной, — шутливо упрекнул он. Помолчав, продолжал серьезно: — Конечно, порядок есть порядок. Ничего против не имею. Но ведь — война. Солдат может трижды погибнуть, так и не получив заслуженной награды.
Дальше ехали молча, каждый думал, быть может, и по-своему, по об одном и том же — о войне, о том, как лучше подготовиться к новому наступлению.
— Нужно бы с прифронтовой полосы отселить местное население, чтоб даром не гибли люди, — нарушил молчание Михаил Николаевич.