Ночью второй раз за лето в наглухо застегнутой палатке было непривычно жарко. Наконец, часов в шесть утра, я не выдержал, выполз из спального мешка, разжег костер и начал готовить завтрак.
День, так же как и вчера, начинался прекрасной погодой. Таким обычно представляешь себе арктическое лето, вспоминая о нем на Большой Земле. Дым от костра, струясь, тянется прямо к небу. Тишину нарушают потрескивание смолистых кряжей в костре да приглушенный хор птичьих голосов, который доносится с расположенного невдалеке птичьего базара. Солнце светит откуда-то сбоку, из-за скал, и под его лучами прибрежные нагромождения торосов на время превращаются в зоопарк или в ноев ковчег. Вот у самого берега будто сидит гигантский филин. Уступ льдины навис насупленной бровью, а под ней угадывается большой глаз птицы. Дальше виднеются ледяной медведь, голова носорога, лежащий верблюд… Совсем рядом с костром, на зеркальной поверхности пресноводного озерка, будто в вальсе, быстро кружится пара плавунчиков. Они словно и не касаются воды, настолько неглубоко сидят в ней птицы, настолько легки их движения.
Вдали, среди торосов, скороговоркой «гавкают» встревоженные бургомистры. Крики их то приближаются, то замирают. Вот они закричали рядом, и метрах в пятидесяти от нашего лагеря на галечниковой косе появляется медведь. Это еще подросток: цвет меха у него не белый, а яркий, соломенно-желтый. Таких зверей полярники иногда называют «водяными», в отличие от белоснежных «ледовых», считая, что пожелтение меха у животных тесно связано с наличием открытой воды в местах их обитания. Так ли это на самом деле, сказать трудно. Вблизи нашего острова большие полыньи существуют круглый год, и тем не менее наряду с желтыми мы видели здесь и по-настоящему белых медведей.
Мишка идет не спеша. Слышно, как под его лапами перекатывается и шуршит галька. Зверь пересекает пляж и вновь скрывается в торосах. В просветах между отдельными грядами еще несколько раз показывается его желтый зад. Бургомистры, то ли считая свои гнезда в безопасности, то ли убедившись, что поживы около медведя не будет, наконец, оставляют его в покое и, покружившись над костром, летят к птичьему базару.
Позавтракав, туда же направляемся и мы. Мне пришлось побывать здесь месяц тому назад. С тех пор больших изменений на базаре не произошло. Правда, количество моевок теперь заметно увеличилось, но птицы по-прежнему заняты постройкой гнезд, возбуждены, драчливы. То и дело в разных местах базара среди моевок возникают потасовки. Нередко сцепившиеся друг с другом драчуны клубком катятся вниз по крутым обрывам скал, падают на гальку и только после этого разлетаются в разные стороны. От драчливых соседей достается и кайрам. Моевки часто хватают и теребят их на лету за лапы, хвосты, крылья.
Арктическое лето очень коротко, и «не в обычаях» вдешних птиц мешкать с устройством гнезд. Поэтому теперешнее поведение моевок показалось мне странным. Еще больше я удивился, когда, пролазав несколько часов по карнизам, не нашел там ни одного чаячьего яйца. По-видимому, птицам в этом году недостает кормов. Теперь если они и начнут нестись, то времени для выращивания птенцов у них уже не будет. С помощью Славы я рассчитывал заняться на этом птичьем базаре также кольцеванием птиц, и в первую очередь моевок; с этой целью мы взяли с собой порядочный запас специальных алюминиевых колец, длинный шест с проволочным крючком на конце, кусок прочной капроновой веревки. Однако поголовная «бездетность» моевок нарушила наши планы. Крючком легко захватить и стянуть с гнезда птицу, занятую насиживанием яиц и неохотно слетающую с них. Теперь же птицы были настороже и редко подпускали к себе человека. Обойдя доступные участки базара, мы с большим трудом окольцевали около трех десятков моевок.
Со Славой мы быстро сработались. Я осторожно подхожу к сидящим на гнездах моевкам, тянусь шестом к ближайшей из птиц и стараюсь захватить ее за шею. Если мне это удается, Слава подхватывает добычу, высвобождает ее из крючка и, прежде чем выпустить, надевает ей на ногу кольцо с номером и надписью «Москва». Пролетные пути, места зимовок, продолжительность жизни пернатых изучены еще слабо. Арктические птицы в этом отношении представляют загадку со многими неизвестными. Поэтому сейчас трудно предположить, откуда и через сколько лет может быть прислано это кольцо в Москву, в Центральное бюро кольцевания животных.
Даня с утра занимался своими геологическими делами, но потом тоже заинтересовался кольцеванием и присоединился к нам. Работа пошла быстрее и немного успешнее. Я по-прежнему провожу самую ответственную операцию — заарканивание птиц: все-таки у меня что-то получается, у Дани же со Славой успехи на этом поприще совсем плачевны. Слава подхватывает пойманную моевку, а Даня тут же метит ее кольцом. Однако темпы темпами, а общий результат все же остается неважным. Пробуем переключиться на кайр. В этом году они исправно отложили яйца, как следует рассиделись на них и почти не обращают внимания ни на людей, ни на протянутый шест. Однако вскоре выяснилось, что занятые этими птицами карнизы почти недоступны, и здесь мы также потерпели неудачу.