Несколько раз Даня подступал ко мне с просьбой и требованием вырвать зловредный зуб. Я пытался извлечь его, хотя представлял, насколько такая операция вопиюще противоречит элементарным основам медицины. Взять с собой на остров специальные зубные щипцы, конечно, не пришло в голову. За неимением их пошли в ход обыкновенные пассатижи, но все-таки предварительно прокипяченные и смазанные йодом. Однако как широко ни раскрывал Даня рот, ухватиться таким несовершенным инструментом за скользкий, потемневший обломок зуба, едва выглядывающий над десной, не удавалось. Я пробовал тестом прилепить к Даниному больному зубу ватку, смоченную мышьяковистым натром, которым смазывают птичьи шкурки.
Страдал больной неимоверно. Однажды ночью, лежа перед нерпичьей лункой, я увидел, как Даня стремительно выскочил из палатки и трусцой, держась за щеку, начал бегать вокруг лагеря, а затем упал на землю и покатился по ней.
Вызывать самолет теперь стало необходимостью, и в первый же срок связи Слава передал в Темп нашу просьбу.
Прошло несколько дней, полных томительных ожиданий. В эфир мы выходили теперь каждое утро, Слава не медлил, как обычно, с подъемом, и на его лице в такие дни появлялось особое торжественно-сосредоточеннее выражение. Часто сообщали свою погоду.
В начале сезона, принимая самолеты на куполе ледника, мы составляли примитивные, но вполне устраивающие летчиков метеосводки. И, конечно, грешили: в нетерпеливом ожидании следующего рейса почти невольно приукрашивали свою погоду. Теперь — квалифицированно, строго научно — метеонаблюдения на острове вел Герман. Только в эти дни мы как следует распознали его, поняли, с каким сухарем и перестраховщиком (это, конечно, в шутку) живем под одной крышей. Ни о каком, даже легком приукрашивании не могло быть и речи. Он составлял тексты сводок не только в полном соответствии с показаниями приборов и состоянием погоды, но, казалось, еще более сгущал краски. Во всяком случае, наши теперешние сообщения никак не вдохновляли летчиков.
Но вот погода стала улучшаться, и Герман дал наконец утешительную сводку, из Темпа сразу же ответили: ждите самолета.
Вскоре он появился, и на бреющем полете летчики сбросили грузы на узкую и короткую полоску прибрежной косы, с двух сторон ограниченную громадами отвесных скал. Через несколько часов, радостные и возбужденные, мельком пробежав полученные письма, газеты и журналы, мы уже перетаскивали к нашей хозяйственной палатке (курильщики, конечно, с папиросами в зубах) мешки, ящики, свертки. Торопиться с их уборкой стоило. Едва затих вдали, за полуостровом Чернышева, шум моторов, как небо заволокли густые сизые тучи, хлопьями повалил снег. К утру он лежал уже полуметровым слоем, и разыскать под ним сброшенные грузы оказалось нелегко.
Осень
Наступила вторая половина августа. Надежда на приход настоящего лета не оправдывалась. Становилось все холоднее. По ночам температура воздуха стала падать до -7° и даже -8°, снег шел почти каждый день, при ветре поднималась поземка. У лагеря намело порядочные сугробы, и теперь мы жили в некотором роде с комфортом: для того чтобы умыться, набрать воды в ведро или в чайник, стоило лишь высунуться из палатки. Обычно в Арктике такая погода предвещает наступление зимы. Неужели лето у нас все-таки кончилось?
День-два после визита самолета в лагере царила праздничная атмосфера. Жадно просматривались газеты, журналы, до дыр зачитывались письма. Папирос мы имели теперь так много, что даже Слава поддался соблазну и закурил. Кончилось обязательное чистиковое меню. Однако мало-помалу волнение улеглось, и жизнь вошла в обычную колею: мы снова стали выходить в маршруты, вчерне обрабатывать собранные материалы.
Первым, после недолгого перерыва, я и Дима с Даней посетили полуостров Чернышева. Даня, для которого злополучная история с зубом не прошла бесследно, заметно осунулся, пожелтел, но обычное бодрое настроение к нему вернулось.
Этот маршрут мне особенно запомнился. Погода отличная: два градуса мороза, штиль, ярко светит солнце, на туман нет и намека. Всюду в лощинах виднеются языки плотного свежевыпавшего снега, но возвышенные участки тундр и каменные россыпи голы; даже и зимой снег не покрывает их полностью. Больше чем когда-либо бросается в глаза и невольно угнетает безжизненность тундры. Идешь километр, два и слышишь только стук сапог о камни и подмерзшую землю. Редко-редко, с негромким попискиванием пролетит где-нибудь и тут же скроется среди каменных глыб семья пуночек. Выводки их покинули гнезда в первой декаде августа. Теперь у молодых птиц выросли крылья, хвосты, и они мало отличаются от родителей.