На пути к прибрежным скалам меня застал свежий западный ветер. Вскоре он заметно усилился, и у берега образовалась узкая, длинная полынья. Лазая по скалам, я то и дело посматривал на море. Полынья непрерывно увеличивалась. А ведь, пожалуй, сможет сесть лодка, мелькнула мысль.
Сдерживая нарастающее волнение, я поспешил к лагерю и нашел в нем геологов. Оказывается, и они увидели с горки чистую воду.
Полынья расширялась. Возможность посадки самолета уже не вызывала сомнений. Следовало немедленно сообщить об этом в Темп. Слава поднял антенну, натянул наушники и застучал ключом. Темп принял сразу и попросил нас вновь связаться с ним через пятнадцать минут.
Радоваться еще рано. Слишком знакомы нам капризы ветров и течений, по воле которых у острова в беспорядке движутся льды. Сколько продержится полынья, успеет ли долететь до нас самолет и вообще возможен ли его вылет?
Суп и чистиковое рагу, состряпанные Германом, аппетитно булькали на плите. Подошло время обеда. Сели за стол…
В назначенный срок Даня (подошла его очередь крутить «солдат-мотор») неохотно расстался с миской и ушел в хозяйственную палатку. Слава, не прерывая обед, скомандовал Дане: «Начали!» — и послал в эфир позывные. По выражению Славиного лица чувствовалось, что делает он это лишь для порядка, отнюдь не рассчитывая услышать сенсационные известия.
Темп что-то передавал. В тишине под сводом палатки отчетливо слышалось торопливое попискивание точек и тире. Лицо Славы стало сосредоточенным. Звякнув, выпала из его руки ложка. «К нам летит самолет», — произнес он почему-то шепотом. Подробностей никаких, опять назначен срок связи через пятнадцать минут.
В следующей радиограмме из Темпа сообщалось, что невдалеке проводит ледовую разведку летающая лодка, она и должна снять с острова нашу партию.
Вскоре пришла радиограмма, предлагавшая установить связь с лодкой. Правда, самолет загружен, но в случае посадки может взять трех человек и кое-что из имущества. Через несколько минут новое распоряжение— первыми вылетают с острова, захватив коллекции, Дима, Даня и я. Вениамина Михайловича, Германа, Славу и остальной груз лодка возьмет другим рейсом. Последнее сообщение передано с самолета; «Будем через час-полтора, обеспечьте срочную погрузку».
Мы давно упаковали коллекции, оборудование и перенесли их на берег моря. Оставалось уложить кое-какую мелочь. С упаковкой быстро покончили. Улетающие и провожающие побрились и даже успели прифранТиться. Время тянется медленно. В палатках разгром, голо, сиротливо жмутся к стенкам три опустевшие кровати. И хотя полынья в любой момент может закрыться, чувствуется, что мы трое, улетающие в первую очередь, перешли на категорию гостей. Слоняемся по лагерю, посматриваем на флюгер, на море. Нет, ветер не меняется, льды далеки от берега. «Хозяева» бодрятся, язвят, советуют распаковываться: дескать, на дворе уже ночь, пора доставать спальные мешки.
Но вот и лодка. Шум ее моторов близится. Лодка облетает полынью, выпускает поплавки и идет на посадку. Недолгая погрузка. Обмениваемся рукопожатиями с «хозяевами». «До завтра, до послезавтра».
Захлопывается люк. Теперь мы уже не островитяне. Ревут, набирая обороты, моторы. Мелко трясутся тонкие металлические стенки самолета. На несколько мгновений машина скрывается в вихрях брызг, будто уходит под воду, и, наконец, взлетает. Внизу показались в последний раз наши товарищи, лагерь. Под нами — извилистая полоска знакомого, вдоль и поперек исхоженного берега. Промелькнули полуостров Чернышева, мыс Эммы. С большой высоты с трудом угадываются места наших лагерей во время маршрута вокруг острова. С грустью вспоминается каждый пройденный километр, долгий и тяжелый путь весной.
Мыс Эммы постепенно тает в надвигающихся сумерках. Прощай, остров Беннета.
Волнение и грусть уступают место отрадному чувству удовлетворения: работа закончена. Сказано еще одно небольшое, но новое слово в науке. Еще одна — пусть крошечная — частица родной земли исследована и положена на карту. И это — главное, в нем-то и заключена истинная романтика путешествия.
Вениамин Михайлович, Герман и Слава вернулись на Большую Землю не через день-два, как это предполагалось, а лишь через два месяца. Сразу же после нашего вылета полыньи у берега закрылись и больше не появлялись. Летающая лодка сесть не смогла. Наших товарищей вывозил полярной ночью самолет АН-2, поставленный на лыжи.