— Для чего? Неужели не понимали, что поражение добьет его окончательно?
— Ему бы не дали выиграть. Ты сама видела, что произошло. Вы каким-то чудом докатили до финиша. Лучше уж потерять все, но иметь живого друга, чем выиграть и потратить эти чертовы деньги на похороны.
Так это правда! Все, что говорила Кейт!
Пусть у ребят и были более веские мотивы, но они действительно решились на такой отчаянный шаг, чтобы спасти Раша!
— Как вам это вообще в голову могло прийти?! — шиплю я, изо всех сил стараясь не перейти на крик.
— Мы пытались сделать все, что в наших силах, — Лера появляется около Макса, спеша, видимо, объяснить их мотивы.
— Устраивать такое за спиной Раша…
— Не придумывай себе ужастиков, байк должен был просто заглохнуть, никакой аварии не случилось бы.
— Я считаю, это низко…
— Низко — это когда из твоего друга пытаются сделать козла отпущения, а ты просто сидишь сложа руки! — Макс не выдерживает, переходя на повышенные интонации. — Мы уже однажды чуть не потеряли Раша, поверь, повторять подобное что-то не хочется, а он, будто специально, каждый раз лезет на рожон. Чересчур упрямый, чтобы понять: иногда нужно просто отступить и жить дальше, а не биться головой об стену. Слишком уж серьезным людям он перешел дорогу, поэтому тату-салон было не спасти. Что нам было еще делать? Смотреть, как он убивает себя?!
Головой я понимаю, что Макс прав, но сердце, сердце кричит о предательстве. Наверно, мне просто нужно время чтобы осознать и смириться с их выбором и таким диким, на мой взгляд, способом спасения. Но пока я не готова, поэтому не могу сдержаться, раскрывая карты:
— Кейт приходила ко мне перед гонкой, она знала, что вы что-то задумали, и предлагала объединить усилия…
— Так получается, это ты нас сдала? — парирует Лера, не теряясь ни на секунду.
— Нет. Я сделала то, что не пришло в голову никому из вас. Я нашла третью, не менее сильную, сторону, которая помогла мне. Я пошла к…
— К кому?!
— Ко мне, — раздался хриплый голос позади, и мы все мгновенно оборачиваемся, удивленно уставившись на лежащего на кровати Раша.
— Она пришла ко мне и все честно рассказала, — произносит чуть тише, явно не находя в себе силы много говорить после столь долгого перерыва.
Очнулся!
Мысль, поразившая, как удар молнии, на мгновение лишает дара речи, а в следующую секунду я уже несусь к постели, не веря, что все происходит на самом деле.
Очнулся! Наконец-то!
Первый шок прошел довольно быстро, и вот мы уже суетимся вокруг Раша, подавая ему воду, измеряя температуру и одновременно расспрашивая о самочувствии.
Когда волнение, вперемешку с радостными криками, чуть улеглось, мы вновь возвращаемся к прерванному разговору:
— Ребят, ну и кашу вы заварили, пытаясь меня спасти, вот вам спокойно не живется. Я давно понял, что Чех меня подставил, и эту гонку мне просто так не выиграть.
— Как давно? — недоверчиво спрашивает Лера, сверля Раша своим фирменным рентгеновским взглядом.
— Ну, как сказать… Когда Миха пришла и все мне рассказала, а это уже два дня, так что давно-о.
— Да уж, ты у нас супер-проницательный, — смеются ребята, и даже я не могу сдержать улыбки на волне всеобщего веселья.
— Так это ты устранил неполадки? — спрашивает Макс недоверчиво.
— Угу, мне нужно было рискнуть — все или ничего.
— И у тебя получилось. Это была самая крышесносная гонка вслепую из всех, что я видел. Весь Перекресток гудел еще несколько дней, обсуждая подробности. Но, блин, лучше такого больше не повторять, я чуть не поседел, пока вы гнали по трассе, — признается Макс, и я только сейчас понимаю, как же волновались за нас ребята на протяжении всей гонки.
Повисшая после признания тишина недвусмысленно дает понять, что разговор исчерпан. Это позже мы обговорим и обсудим все произошедшее еще не раз, а сейчас всем нужно время. Прийти в себя, обдумать и переварить случившееся, навалившееся скопом да еще, как это часто бывает, так не вовремя.
Лера уводит Макса обедать, грозя позже прийти с бульоном для больного, и мы, получив пусть небольшую, но передышку, наконец-то, остаемся одни.
Опускаюсь на край кровати, инстинктивно пытаясь быть как можно ближе к Рашу, коснуться его, чтобы еще раз убедиться — это не сон, все происходит на самом деле. Вот он, живой, в сознании, чего же мне еще желать?
Кажется, будто все мечты разом сбылись.
Раш поворачивается, морщась от боли, пытаясь освободить мне как можно больше места рядом с собой. Я знаю, насколько тяжело ему дается каждое движение, знаю все раны и ушибы на теле, буквально чувствуя его боль. Поэтому просто цепляюсь за любимого, словно боюсь, что он вот-вот исчезнет, снова ускользнет, оставив меня совершенно одну. Целую небритую щеку, губы, подбородок, прижимая его голову ближе, страшась обнять по-настоящему и сделать ненароком больно.