Лина насупилась и убрала руку с батончиком. Она отвернулась к окну, какое-то время молча смотрела на темную тропинку, ведущую к заправке. А я тайком любовался ей, все такой же хрупкой, беззащитной, наивной, как маленький ребенок. В моей жизни были разные девушки, однако Яриком я был только для одной, другим не позволял так себя называть. Мне все казалось, Абрамова вкладывала в эти несколько букв какой-то особый смысл. Домашний. Родной. И если бы другой человек сократил мое имя, возможно, я бы навсегда потерял то чувство, что жило в моем сердце по сей день.
Спустя почти десять минут, Ангелина повернулась ко мне. Чай в ее стаканчик уже успел остыть, а в моем закончиться.
– Не знаю, – наконец, ответила она. – И я сама думаю, как это глупо выглядит.
– Вот-вот.
– Не поддакивай, – буркнула строго девчонка.
– Ладно, – кивнул я, не сдержав улыбки.
– Однажды я пошла на свидание с парнем, – пальцы мои на автомате сжали картонный стаканчик, отчего тот моментально свернулся. Собственник по отношению к этой девушке никогда не умирал во мне, уверен, он поселился там навечно.
– Мне поздравить тебя? – огрызнулся я. Было неприятно слушать о том, что кто-то мог прикасаться к Ангелине, обнимать ее, гладить по голове и плечами, а может и больше. Да, я прекрасно отдавал себе отчет, что не имел права на подобные чувства, на ревность, только мозг отключился. Его сердце отправило в нокаут.
– Ярик, – она снова это сделала, произнесла четыре буквы, вложив в них больше, чем полагалось. Заставила поверить в то, что мой мир не такой уж и ограниченный, каким он казался с того лета.
– Я бы и сама хотела тебя забыть, веришь? Знаешь, как мне было обидно! – последняя фраза сорвалась с ее губ с такой горечью, что у меня в груди все сжалось.
– Не получилось?
– Не получилось.
Между нами повисла пауза. Такие обычно бывают, когда люди на пару понимают, что они чувствуют одно и то же. Когда вроде ваши сердца бьются в унисон, а вроде и им никогда не суждено пройтись по одной тропе к небесам.
Я убрал смятый стаканчик в отсек для кружек и положил руки на руль. Облизнул пересохшие губы, сделав пару глубоких вдохов. Честно сказать, эта фраза, кусок пазла из моего прошлого, ее не хотелось говорить никому, особенно Ангелине. Мало приятного. Но она ждала, так искренне и безмолвно, томимая робостью и печалью, что сволочь во мне на короткое мгновение умер и позволил старому Яру выйти на сцену.
– Я сидел в тюрьме восемь месяцев, – произнес глухим и каким-то чужим голосом.
– Что? – из девичьих рук выпал стакан, на резиновый коврик разлился остаток чая. Ожидаемая реакция, наверное…
Я свел губы в замок и отвернулся. Чертово достижение, блин!
– Яр, – позвала Лина, осторожно дотронувшись до моей руки. – За что?
В глазах до сих пор застыла та картина: обмякшее тело брата Чеда, кровь вокруг его головы и испуганный Сашка. Он смотрел на меня, как испугавшийся котенок, который знал, что его вот-вот запихают в пакет и отправят в мусорный бак подыхать.
– За нападение, избиение, состояние комы… В общем, целый букет.
– Вот как? – я слышал, Лина сглотнула.
Ожидаемо. Даже моя мать, когда приехала в суд, повела себя в таком же ключе. Сперва бегала, мол, сынок мой, хороший мой. А когда узнала, в каком состоянии покалеченный парень, изменилась. Она все чего-то ждала от меня, но, не дождавшись, просто ушла. Разочаровалась. Так бывает… Оказывается и вера в человека умеет заканчиваться, как соль в солонке в самый необходимый момент.
– Он все еще в коме, – сказал, рассматривая за окном тени от деревьев. Удивительно, я провел в душной камере, где не было даже окон, восемь долгих месяцев. Я не боялся жить там, быть среди этих людей, ничего не боялся. А сейчас… сейчас мне почему-то страшно повернуться и увидеть в глазах Лины то, что я в день суда увидел в глазах матери.
– Ты должен был мне рассказать раньше, Ярик.
– Что? – я не понял. Ничего, блин его не понял.
– Там, наверное, ужасно кормили, и было холодно. Я бы приносила тебе поесть и плед бы сшила. Хотя, – она отмахнулась, издав короткий смешок. – Из меня ужасная швея.
– Ты разве… – я запнулся, продолжая сжимать руль. – Не спросишь, почему я там оказался? Не осудишь? Из-за меня человек лежит в больнице. Возможно, он никогда не очнется.
– Нет, – достаточно быстро ответила Абрамова. Она вдруг обхватила мой локоть, наклонилась и положила голову на мое плечо, так если бы мы были парочкой. Той самой, которая не желает расставаться вечерами и мечтает сбежать в столицу от родителей.
– Почему? – я не оттолкнул Лину, хотя должен был. Ну, к чему ей парень, у которого в документах стоит печать? Который не закончил вышку, и вероятно, не будет иметь достойную работу.