Хотя я прекрасно понимаю, что когда садишься за руль и выезжаешь на линию старта, должен мысленно попрощаться со всем. Да, там умирают не каждый день, и даже не каждый год, но всякое возможно. Осознанные поступки не должны вызывать подобные чувства.
Я пообещал себе, что не поеду больше на тот трек над скалой, и не буду гоняться. Однако вечером ситуация приобрела серьезный поворот.
Мы с Линой и Артом встретились в кофейне. Серый рассказывал о гостях, которые заценили его блюда разных кухонь мира. А Абрамова вещала о матушке, решившей выйти замуж. У них обоих была семья, определенные эмоции, относительно всей этой ячейки общества. В какой-то степени мне было немного завидно. Мое одиночество началось еще с детства, и длилось по сей день. Порой возвращаясь домой, я останавливался у подъезда, поднимал голову и смотрел на верх. Одиночество – это когда в окнах твоей квартиры никогда не горит свет. Когда вкусный запах домашней стряпни проходит мимо, а от твоей двери веет только полуфабрикатами.
– Ярик, – Арт щелкнул пальцами перед моим носом, вырывая из мрачной картины моего мира. Я постарался ему улыбнуться.
– Вот, – Лина вдруг протянул мне клочок бумаги. Кажется, за своими мыслями, я успел пропустить часть разговора.
– Что это?
– Говорю же! К нам позвонили в домофон и оставили коробку с едой и вот этим…
– Ерунда какая-то, – в недоумении покачал головой Серега. – Может, ошиблись?
– Не думаю. Он так настойчиво звонил.
– Дай-ка, – я взял клочок бумаги, раскрыл его и прочитал там цифры. “М-21”.
– Напоминает название трассы, – озвучил вслух Арт. И тут у меня в голове сложился пазл: слова Андрея, его желание вытащить меня на трек. А “М-21” это были не просто цифры, а название трека, того самого, на котором погиб Ефим.
Я с трудом сдержался, чтобы не смять клочок бумаги и не кинуть его в урну. Сердце в груди, словно заболевшее лихорадкой, стало вести себя суетливо: у меня участился пульс, вены казалось, вздулись от разгоряченной крови. Пришло ясное осознание, что Куприн не оставит нас в покое. Он будет пытаться сделать все, лишь я бы вышел с ним на трек.
– Ты чего? – Лина улыбнулась мне и положила свою руку поверх моей. Она была у нее теплой, а сам жест вызывал у меня в груди приятный трепет.
– Испугалась? – попытался сделать вид, будто не понимаю толком происходящего. Не хотел, чтобы она волновалась обо мне, да и Арт тоже.
– Чу-чуть. На самом деле, все это очень… странно. На днях еще кое-что произошло, я вам не говорила, но может оно как-то связано.
– Что именно? – Арт отодвинул кружку с чаем и заглянул в глаза Лине.
– Может, это мне показалось, но…
– Говоришь уже, – потребовал я. И когда Абрамова рассказала о преследователе, у меня окончательно внутри все оборвалось. Андрей решил зайти с другой стороны, нажать на мое слабое место. И даже если я изобью его, он не остановится.
– Может, стоит заявить в полицию? – предложил Арт. – Все это не шутки.
– Не думаю, что это хорошая идея, – отмахнулась Ангелина. Я провел рукой вдоль бровей, стараясь усидеть на стуле. С того момента, как меня затащили за решетку, все превратилось в бесконечный хаос. Казалось, мое появление всем портило жизнь. Да, может это звучало жалостливо по отношению к себе, но это было правдой. Лина и Арт не знали проблем, а теперь приходиться искать причинно-следственную связь с одержимым придурком, желающим мести. И плюсом – оглядываться по сторонам.
Так не пойдет… Я должен решать свои проблемы сам, не подвергать опасности ребят.
– Ярик, – ее голос был окутан заботой. Такой, которую могут подарить только близкие люди. Во второй раз подвести эту девушку я не мог, если хотел построить с ней уютный дом и познать “жили долго и счастливо”. Она заслуживала лучшего.
– Все будет хорошо. Я буду тебя провожать, – постарался утешить Лину.
– Эй, когда у вас появятся дети, – разбил атмосферу очередными планами на будущее Арт. – Назовите одного в честь меня?
– Нет, – строго отрезал я и потянулся за своей кружкой с кофе. Боковым зрением заметил, что Абрамова смущенно прикусила губу. Той ночью, когда мы стали ближе, она тоже так делала и я чертовски с этого заводился. Было круто осознать, что есть девушка, для которой я во всех отношениях первый и единственный. Точно! Больше я не планировал упускать свой шанс на звание ее единственного мужчины.