— Я отговорил его, поскольку он был пьян. Когда он захотел переодеться, я пообещал ему, что буду ждать внизу у мостков.
Я спустился вниз, сел в лодку и выгреб от берега, наверное, метров на двадцать-тридцать. При лунном свете меня можно было легко заметить. Вскоре спустился и он. Я мог лишь судить по шагам, потому что под деревьями было очень темно.
Он спешил и раздраженным голосом звал меня. Затем на мостках послышались его шаги, раздался щелчок, и все смолкло.
— Петлю он не заметил, — сказал Шельбаум.
— Под буком был глубокий мрак. К тому же учтите его состояние: опьянение и неистовая ярость.
— Что было дальше?
— Я выловил доску из воды, привязал лодку к мосткам и вошел в дом. В сейфе были мои документы. Теперь я должен был их обязательно изъять. Ведь после его смерти сейф непременно вскроют и обвинят меня в убийстве Фазольда, а я…
— Вы были одержимы навязчивой идеей, — сказал Шельбаум. — Дело обернулось бы совершенно иным образом.
— Во всяком случае, я хотел сохранить за собой имя Фазольда, а прежние документы уничтожить. Поэтому я и вынул связку ключей из его кармана.
— Вы были в перчатках?
— Да, в старых лайковых перчатках, которые я всегда надевал для гребли. Затем я должен был подумать и о Доре…
— Что вы подумали? — спросил Шельбаум.
— Дора сразу бы поняла, что ее муж не совершал самоубийства. Никаких причин у него не было. Она не могла доказать мою причастность к его смерти, но она, как и он, держала меня в своих руках. Она знала, какие он давал мне поручения, она знала мое настоящее имя. Я вечно висел бы у нее на крючке. К тому же она давно мне надоела… — Он поморщился от боли в руке и попросил: — Не позволите ли выпить рюмку коньяка? Бутылка стоит возле письменного стола.
Обер-комиссар налил ему.
— Я также не знал, смогу ли незамеченным проникнуть в его рабочий кабинет. Так возникла мысль покончить и с ней… — Он поставил пустую рюмку перед Шельбаумом и попросил вновь ее наполнить. — Я вошел в дом. Ключ у меня был. Взял желтый шарф, висевший в гардеробе, и, подойдя к спальне, тихо позвал Дору. Спустя несколько мгновений она отодвинула засов и открыла дверь. Возможно, ей представлялось особенно пикантным принять меня, когда ее муж находился наверху в своей комнате. Она уже спала и не заметила, что он вышел из дома.
Я оттеснил ее к кровати и набросил на шею шарф… Она даже не поняла, что происходит. Только под конец закричала…
Голова ее поникла. Все произошло с какой-то роковой неизбежностью. Мысли мои вертелись вокруг одного, вокруг рабочего кабинета. В сейфе я нашел мои документы, вынул их, запер сейф и покинул дом…
— Стойте, — сказал Шельбаум, — кое-что неясно. Сколько пятидесятидолларовых купюр вы прихватили с собой. Почему не взяли другие деньги?
Ортвайн вскинул голову.
— Двенадцать, — ответил он. — Все, что там было. Я никогда не слыхал, чтобы у него были доллары. Поэтому и решился их забрать. Если бы забрал и другие деньги, то позднее это бросилось бы в глаза. Ведь все дело должно было выглядеть так: Фридеман задушил жену, а затем и сам повесился…
— Вы не знали, что банкноты были фальшивыми, что они были изготовлены в концлагере настоящим Фридеманом и настоящим Фазольдом?
Ортвайн оторопело покачал головой.
— Я их считал настоящими, — пробормотал он.
— Одну купюру вы разменяли на ипподроме во Фриденау, — сказал Шельбаум. — Где другие?
— В темной каморке, под подоконником.
Пока Нидл искал купюры, обер-комиссар думал о том, что Ортвайн, мелкий мошенник, не соврал, даже совершив крупное преступление. Инспектор возвратился и принес фальшивые банкноты. Шельбаум пересчитал и сунул их себе в карман.
— Вами было допущено множество и других ошибок, господин Ортвайн, — сказал он. — Слишком много…
— Я знаю, — мрачно произнес Ортвайн. — Не должно было случиться и этой истории с ключом…
— С ключом?
— Вы мне сами его показывали. Когда я клал связку ключей обратно в карман покойнику, я вместе с ней прихватил из своего кармана и ключ от моего почтового ящика…
— Что? — вскричал Шельбаум. — Ваш ключ?
— На кольце его выгравированы две буквы — «ВФ» — Вернер Фазольд. Вы же подумали, что это Вальтер Фридеман.
Шельбаум шумно вздохнул. Над злополучным ключом он достаточно поломал голову. Но ничего так и не пришло на ум. Ортвайн действительно допустил грубую ошибку, которая осталась без последствий.
— Почему вы убили Деттмара?
— Деттмар видел меня после того, как Цондрак выгнал его из дома, — сказал Ортвайн. — Он меня не узнал, но я боялся, что он может догадаться. Вечером в понедельник он ворвался ко мне из-за этих блокнотов. Это было незадолго до того, как ко мне приходил Маффи. Он угрожал, что выдаст меня, если полиция вновь его задержит. Он намекнул, что хочет посетить еще и Карин Фридеман. Я следил за ним вплоть до виллы. Когда он вышел, я сопровождал его до берега. Там я его и зарезал, забрал деньги, чтобы симулировать убийство с целью ограбления…