Гайслер рассказал еще, что Ментен неоднократно выражал намерение увеличить свои земельные владения в Прикарпатье.
Когда на следующий день в зале особой палаты Амстердамского окружного суда совершенно неожиданно для обвиняемого появился новый свидетель, бывший эсэсовец Гайслер, и показал изобличающую подсудимого фотографию, обстоятельно повторил перед судом все, что незадолго перед тем сообщил Хабермелу и Петерсу, от ментеновской самоуверенности не осталось и следа.
Еще в 1949 году, перед первым судебным процессом над Ментеном, когда он обвинялся в сотрудничестве с фашистами, но еще не было установлено его участие в расстреле советских граждан, Ментен сам говорил о своем пребывании во Львове в июле 1941 года. Теперь же он и это отрицал. Тогда, в 1948 году, и жена Ментена показала на допросе, что 3–5 июля 1941 года к Ментену пришли два немецких офицера и они втроем во Львов.
Когда прокурор зачитал эти документы, Ментен стал кричать:
— Я тогда не был в Подгородцах, предъявленные показания сфабрикованы!
Подсудимому нечем было опровергнуть показания свидетелей, и тогда он, обращаясь не столько к суду, сколько к присутствовавшим в зале корреспондентам, изрек: «Это кампания Советов против меня!», «Голландская юстиция продалась советским юристам!» Мир буржуазной прессы пестр и отнюдь не блещет неподкупностью. Нашлись такие газеты, которые подхватили ментеновские заявления.
Некоторое время на процессе подвизался в качестве эксперта по истории второй мировой войны некий профессор Руетер. Он использовал свою причастность к суду и получил допуск к секретному досье Ментена. Выписав оттуда все, что хотел, Руетер без решения суда выехал с этими данными на несколько дней из Голландии в ФРГ. Зачем, спрашивается?
Во-первых, он повез туда заключения баллистических исследований по делу Ментена, проведенных в СССР, чтобы их перепроверить и, если удастся, поставить под сомнение.
Во-вторых, посетить бывшего гестаповца Ландау. На совести этого гитлеровца тысячи погибших советских людей. В годы оккупации он занимал должность начальника гестапо в Дрогобыче. Ментен с Хейнингеном послали Руетера к Ландау в надежде, что вышедший сухим из воды, вернее из крови, бывший гестаповец поможет бывшему эсэсовцу выкрутиться, засвидетельствовав, что преступления Ментеном совершались по приказам свыше и в этом нет его вины.
Именно об этом говорил судье странствующий эксперт после возвращения.
Судья упрекнул его:
— Вы, профессор Руетер, слишком много на себя взяли, пытаетесь доказать, что порядки в гитлеровском государстве были вполне законными, все только выполняли инструкции.
Эксперт нагло парировал:
— А вы, господин судья, разве служили у немцев? Если бы служили, то поняли бы, что дисциплина у них была безукоризненная, даже для проведения экзекуций имелись точные инструкции.
О деятельности Руетера в качестве эксперта, его поездке с материалами дела в ФРГ прокурор Хабермел заявил:
— Я квалифицирую эти действия как противозаконные.
А Ментен патетически провозгласил:
— Ваши действия в суде, господин профессор, были блестящими!
Процесс продолжался. В суд был вызван свидетель Гауптман. Перед его допросом прокурор Хабермел обратился к судье Схруэдеру:
— Господин председательствующий, прежде чем начнется допрос свидетеля, специально прибывшего из Швеции, я хотел бы обратить внимание суда на то, что в Стокгольме Гауптману серьезно угрожали, отговаривали от поездки в Амстердам, в суд. Запугивали по телефону. В связи с этим шведской полиции пришлось охранять дом Гауптмана. Полицией Нидерландов также приняты меры по охране свидетеля Гауптмана. Пусть общественность знает о тщетных попытках провокаторов помешать отправлению правосудия!
— Да, действительно, — подтвердил Гауптман, — мне домой несколько раз звонили неизвестные лица. В первый раз кто-то на ломаном шведском языке сказал: «В Амстердам ехать не советую, сделаете глупость, за которую дорого поплатитесь!» Звонили даже по ночам, грозили, что будет мне «капут», если выступлю на суде.
— Благодарю вас, свидетель Гауптман, что вы не побоялись приехать в Амстердам на суд, — сказал Хабермел.
— Это мой моральный долг. Я не забыл тот страшный день, когда нацистами под командованием Ментена была убита моя семья и мои родственники в селе Урич.
И Гауптман подробно рассказал, как фашистские палачи казнили безвинных советских людей, как в этом им помогали полицаи из числа украинских националистов.
Между Ментеном и Гауптманом произошел такой диалог: