Арам разделся в один миг, подхватил свою рубашку и потянулся за рубашкой Брийги.
- мыло не забудь. Отличное мыльце, не пахнет правда. Я люблю чтоб с мимооозой.
Она зевнула, отвлекая внимание, а сама метнула в мужчину маленьким брусочком мыла. Он поймал. Насмешливый взгляд… это что-то новенькое!
- я запомню. Про мимозу.
И ушел к реке, потому что стоять вот так на виду было бы… неприлично. Среди наемников ценилось умение контролировать свои «аппетиты», а сейчас его тело выдавало все, чего ему хотелось. Все Чтимые, что с ним творится!
Вода оказалась холоднее, чем на вид, видимо, где-то рядом били ключи. Но в его положении это было даже к лучшему. Сбросив рубашки у воды, мужчина как следует вымылся, потом рискнул заплыть на середину реки. Совсем стемнело, луна была на ущербе и можно было не опасаться того, что его заметят. Ему отчаянно не хватало моря, утренних заплывов на Арджаке, он скучал по своему привычному образу жизни тем больше, чем меньше времени у него было к нему привыкнуть. Холодная речная вода не могла заменить ему любимую бухту, но она остудила тело и немного прочистила мозги. Арам вышел на берег с ясной головой и спокойным членом. Но спокойствие длилось не долго, ровно до того момента, как он уловил женский запах от ее одежды. Поскорее бросив ткань в воду, он тщательно прополоскал обе рубашки, с остервенением выкрутил и пошел к костру развешивать их для просушки. Одежду на влажное тело натягивать не хотелось, ночь была теплее, чем предыдущие, и он тоже завернулся в свой плед по примеру хистрайки.
К этому времени кулеш как раз уварился, пора было вспомнить о том, что с самого утра он ничего в рот не брал. Они ели молча, прямо из котелка, ныряя в него попеременно ложками и разделив поровну остаток окончательно засохшей колбасы.
А потом получилось странное.
Он сходил отлить перед сном, сполоснул в реке руки и немного постоял, ощущая босыми ногами влажный песок, осторожно ловя чутьем шорохи ночи. Впустил Зов. Прощупал берега — все спокойно, все как обычно, как и должно быть на берегу речной заводи. Где-то квакали, кто-то пищал, на том берегу ухнул филин. Он почти отпустил Зверя, когда сознание тронуло чье-то желание. Слишком отчетливое и осознанное для животного, но мало похожее на то, что он привык ощущать у людей. Слишком спонтанное. Без сомнений. Но при этом- хорошо скрытое. И он понял кто это.
Развернулся и быстрым шагом вернулся к костру. Она поднялась и шагнула навстречу.
Близко. Еще ближе. Он отбросил плед. Нельзя ее трогать, пока сама не… Ее дыхание на коже. Хистрайка запрокинула голову и заглянула ему прямо в глаза. Потом развернулась и прижалась спиной к его груди. Женщина была высокой, так что ее ягодицы уперлись в моментально налившийся член. Она довольно хмыкнула, поймала мужскую руку и положила себе на талию.
- я видела, каков ты днем, ну что, посмотрим чего ты стоишь ночью, арджак?
- не дразни меня, хистрани, а то я не смогу остановится.
- не останавливайся, возьми мою сладость!
Слова прозвучали, разрешение получено, дальше начинался диалог плоти. Она поерзала, подставляя под его руку свои груди. Небольшие, округлые, упругие, они удобно ложились в ладонь. Он обвел полукружия, потер большим пальцем сосок, сжал. Женское тело отзывалось так, как будто он проделал это не в первый раз. Коснулся губами изгиба шеи, провел по затылку, заставляя наклонить голову, поднялся по позвоночнику. Он знал, что когда дойдет до линии роста волос, нужно поцеловать — ей это будет приятно. Он знал, что нужно положить руку на живот и обвести пальцем пупок. Знал как прижать ее к себе, как приподнять и заставить поставить пятки ему на ступни, как устроить свое горячее копье в ложбинке между ягодиц. Он чувствовал это тело, оно отзывалось так, что это даже немного пугало. Женщина точно знала, чего хотела. И мужчина точно знал, что нужно ей дать.
Они постояли так еще немного, она ласкала его своим телом, ласкала сама себя руками, перехватывала его руки, продолжала его движения, выгибалась и терлась, слегка постанывая. Он терял голову от ее запаха, пробовал ее вкус, ощущал под пальцами ее упругую кожу. Даже не трогая ее, он чувствовал, что она готова принять его.
Женщина наклонилась, расправила упавший плед, уперлась ладонями и плавно опустилась на колени. Она чуть покачивалась всем телом, отблески костра играли на коже. Брийга оглянулась через плечо и тихонько присвистнула. В любое другое время, с любой другой женщиной князь посчитал бы это оскорблением. Но не сейчас. Сейчас он шлепнул по ягодице, чуть развел ее ноги и опустился на колени сзади, одним движением толкнувшись внутрь. Самочка. Горячая, влажная, дрожащая. Готовая принять и отдать.