Самое забавное то, что после хамских предложений с явным намеком на кувыркание в постели Боря начал действовать иначе. Клянусь, он практически ухаживал за мной: знаки внимания, подарки. Тактику он сменил, старательно ее придерживался, но иногда срывался. Я доводила. Я провокатор. Но если бы он меня не трогал — и я бы равнодушно жила рядом. Как это было с Демьяном. Мы друг друга словно не замечали. Дежурные фразы — вот и все общение. А мне так и надо было. Так лучше.
В какой момент дверь в подвал открылась, я не понимаю. Просто слышу, что по каменному полу места моего заточения кто-то ходит. Со стоном ползу по матрасу, аккуратно выглядываю из-под одеяла.
Разглядываю силуэт в темноте, свет из коридора помогает. Не Борька. Юрасик. Он ходит по помещению, собирая щёткой осколки бутылки на совок.
— Он меня убьёт, — говорю я ему.
Парень оборачивается. Молчит.
— Мой труп закапывать будешь ты.
Юрасик продолжает молчать.
— Ты уже это делал, да? Выполнял его жуткие прихоти?
И опять ничего в ответ.
— Тебе все равно? — спрашиваю я со стоном и так, как будто ему не должно быть все равно.
Парень качает головой с сомнением.
— Алешку когда вернут?
Вот тут он качает головой уверенно.
— Ты немой?
Он ничего не отвечает и уходит.
Бедро болит, готова поспорить, там огромный синяк. Губа опухла, разбита почти посередине, но уже не сочится, начинает подживать, как на собаке, ей-богу.
Сажусь на матрас, нервно дергая себя за край футболки, озираюсь, вглядываясь в полную темноту. Случайно задеваю ногой бутылку с водой и понимаю, что хочу пить. Жадно глотаю прохладную воду. Ей же умываюсь, склоняясь над биотуалетом. До него добираюсь медленно, на ощупь по стенке, ступая по холодному полу, пару раз спотыкаюсь о каменные неровности. А потом пользуюсь туалетом по прямому назначению. Все же как неудобно, он низкий. Еще мне больно, между ног саднит, щиплет.
Выпускаю из груди один протяжный стон, вкладывая в него все свои эмоции. После чего ложусь на матрас и пробую уснуть.
Просыпаюсь от запаха. Еда. Встаю, иду на запах, уже не так плохо ориентируясь в пространстве. На табуретке стоит пластиковая тарелка, на ней картофельное пюре и куски мяса. Приборов нет. Ем так, как собака жрёт из миски, ненасытно и пачкая морду. Блядь, никогда бы не подумала…
Ко мне долго никто не приходит. И свет не включают. Тишина звенит в ушах, и только боль дает понять, что я живу, что я существую.
Такое наказание продолжается долго. Ничего, я его принимаю. Ничего, я когда-нибудь отыграюсь. Главное — подружиться с такими понятиями, как смирение и покорность. На время, разумеется.
12
Мне кажется, что я начинаю сходить с ума. Маюсь, считая шаги, которыми я измеряю помещение. А потом, не знаю почему, начинаю делать упражнения. Разминаюсь, тянусь, отжимаюсь. Местами больно, но это только больше закаляет нервную систему. Ее Борька, я уверена, подвергнет испытаниям еще не раз.
Продолжаю упражняться, вспоминая приобретённые в юности навыки.
Когда-то я занималась танцами. Закончила детскую хореографическую школу. Но вот дальше…
Дальше я терпела. Многое. Отца алкаша, а потом издевательства в детдоме. Да, мама умерла, отца лишили родительских прав, и я в двенадцать лет оказалась в детском доме. Уже бывалые одногодки издевались надо мной. Я пряталась от них, терпела, отпора не давала. Маленькая Кристина была тихой, скромной, но далеко не незаметной. Это потом меня просветила одна старшая девочка, Алина: они завидуют твоей красоте. Мне было смешно, ведь я себя такой не считала. А она подвела меня к зеркалу и спросила, что я вижу.
— Девочку, — ответила я.
— Какую?
— Испуганную.
— Не то, — улыбнулась Алина, — какая ты всегда, а не сейчас?
— Обычная.
— Да нет же, опиши себя как со стороны.
— Волосы светлые, глаза голубые, губы…
— Какие?
— Розовые.
— А форма? Размер?
— Бантик. Большие… пухлые.
— Вот, Кристинка. Многие за такую внешность убили бы, — фыркнула она. — Красотой нужно уметь пользоваться. У каждой девушки, женщины она есть. И дело не во внешности, с этим не всем везёт, как тебе, дело в умении преподнести то, чем наградила тебя природа.
Я запомнила эти слова на всю жизнь. И еще много лет дружила с Алинкой. Пока ее не нашли с передозом в дорогом отеле. Видимо, все же своей красотой она пользовалась неправильно.
Выпустившись из детдома, я не вернулась к отцу на свои законные квадратные метры. Их я получила позже, похоронив своего никчемного родителя.