Я недовольно мычу, пытаюсь сопротивляться. Но понимаю же — напрасно. Я неизвестно где, никто меня искать не будет… прекращаю сопротивляться, даже пытаюсь расслабиться.
Пусть играет со мной, пусть получает, что хочет, этот сукин сын.
Ничего, я придумаю. Я найду выход.
3
Закончив игру с грудью, Боря отпускает мои руки и, раздвинув мои бедра, устраивается между ними. Сначала сидит и смотрит, как будто смакуя каждую секунду происходящего. Невольно опускаю взгляд, мазнув по мужскому паху — Борька вяло наглаживает свой стоящий член. Не самый большой, который я видела, но все равно впечатляющий. Больше толстый, чем длинный. Я с ужасом на миллисекунду представляю, что он сейчас окажется во мне, и меня тут же начинает бить мелкий, лихорадочный озноб, даже зубы стучат.
Пытаюсь свести колени, мне не дают, больно припечатывают ноги обратно, а потом Борька с невероятной силой тянет кружево нижнего белья — нежная и хрупкая ткань трусиков с треском рвётся. Не медля, Боря толкается вперед, тут же проникая в совершенно сухое лоно головкой. Острая боль обжигает между ног, я выгибаюсь всем телом, впиваясь ногтями в матрас и с болью в голосе стону. Борька явно недоволен, это заставляет меня усмехнуться — вот как, мое тело не хочет его принимать, не возбудилось. И тогда он выходит, обильно смачивает слюной свой член и снова входит. На этот раз глубже из-за смазки. А я прикусываю губу и поворачиваю голову, уставившись на закрытую дверь.
— На меня смотреть! — рычит Борька, а сам опускает взгляд на мой живот, гладит пальцами татуированного дракона.
И я смотрю. Неотрывно. В его лицо, перекошенное сейчас гримасой наслаждения. Никогда не видела его таким, да и не хотела.
Борька начинает двигаться во мне всем телом. Сначала вроде аккуратно, а потом грубей, властней, сжимая ладонью мой подбородок, пытаясь проникнуть пальцами в мой рот. Скалю зубы, демонстративно. Другая мужская рука продолжает наглаживать набитого под кожу дракона. Как он его волнует, надо же, даже себе набил. И они, его и мой драконы-близнецы, действительно как будто сливаются сейчас. Создавая некое чудовище, у которого две головы…
— Скажи, тебе хорошо? — с придыханием шепчет он, ускоряя темп. Слышатся хлопки от частого соприкосновения тела о тело.
Как бы я сейчас хотела, чтобы здесь играла музыка. Любая.
Я не отвечаю. Потому что врать не хочу, а правдой лучше не отвечать.
— Сучка, — стонет он, шлепнув меня по бедру.
А я терплю. Пытаясь абстрагироваться от происходящего, я умею, я могу думать о чем-то.
Ай!
О том, как я жила этот год вдали от этого ублюдка. Другой город, заграница. Мне было хорошо, спокойно…
Ой!
И тут вспоминаю про того, кто был со мной все это время и кого я оставила дома, уходя вчера. Черт!
Борька кончает. Мне на живот, успев выйти из меня вовремя. Долго содрогается, закинув голову. Потом он, отдышавшись, проводит все еще стоящим членом по моему бедру, оставляя липкую дорожку своего семени… как противно же! Так, не думать. Не думать…
Однако ему самому это нравится. Он все смотрит на тату, твою ж мать, как нарочно кончил именно на нее. Затем Боря молча поднимается с матраса, стоит и наблюдает за мной. Переводя дух, я нервно стягиваю с себя платье и вытираю его остатками сперму со своего тела, соединяю бедра, слыша, как по полу лязгает цепь, и устало ложусь на бок. Тоже смотрю, на него.
— Хорошая девочка, — произносит он, — Уверен, что и тебе было хорошо.
Хер с ним, пусть так думает. Поэтому не спорю.
— Ты же будешь и дальше послушной? Тогда и я буду рад сделать тебе приятное.
Борька поднимает с пола свою одежду, про ремень тоже не забывает. Наблюдая за ним, все думаю, понимая, за кого я сейчас переживаю больше. Вот не надо было позволять себе привыкнуть и полюбить. Зря я.
— Боря, — зову я, все-таки решившись. Он оборачивается. — Могу я тебя попросить?
— Поесть и попить сейчас будет, в душ отведу, но попозже.
— Не об этом.
— О чем? — настораживается он. — Я тебе не отпущу…
Кто бы сомневался! Получив, что хотел один раз, вряд ли он насладился довольно быстрым сексом сполна.
— Ты же наверняка знаешь, где я остановилась, вернувшись в город? — он кивает. — Там Алешка один…
— Какой Алешка? — не понимает он.
— Ну, Алешка, — произношу я другой интонацией, словно она должна дать понять Борьке, про кого я говорю. И он понимает: