Не то чтобы Хейла интересовало, выживут ли ребятки, но он выслеживает Ноа. Через два дня после больницы, подумав и хорошенько всё взвесив, мужчина приходит к выводу, что может использовать ситуацию в своих целях. Скотт в этом плане для него бесполезен: нельзя похитить силу истинного альфы, не будучи обращённым им; но вот глаза Джеймса он заполучить может. Ища его след, он находит Наоми, которая не умеет скрывать ни себя, ни свои помыслы. Питеру вовсе начинает казаться, что Марл имеет только поверхностное представление об их мире, настолько пафосно звучат её речи. И вообще, словно бы не знает, что нельзя отнять дар МакКолла, так она смотрит.
Тёмный след улиц тянет мужчину за собой; шлейф запаха Наоми сгущается туманным облаком на одном месте, и Питер понимает, что по какой-то причине та бывает здесь слишком часто.
Он глядит на спящий дом напротив и замечает, что на крыльце горит тусклый свет, и на ступеньках пристроилась маленькая замёрзшая фигура. Хейл даже не удивлён: учитывая одержимость Марл Бейли, её шпионаж за девчонкой кажется естественным.
Финсток сидит неподвижно. Можно подумать, что она спит, но нервное постукивание ногой выдаёт её нетерпение.
Питер замедляется. Периодическая слежка Ноа за Бэй не странная, поступок Джеймса не чудный, а вот Бейли, ожидающая чего-то в ночи, — нечто из разряда парадоксального.
Бэй поднимает глаза и вглядывается. На какой-то миг мужчина почти верит в то, что она смотрит именно на него, хотя, скрытый во мраке, он не виден человеческому глазу. И когда Финсток поднимается, возникает чувство бутафорности происходящего, и всё-таки Хейл ожидает, что девушка и впрямь подойдёт. Что она может ему сказать, что он может сказать ей — неясно, но Питеру хочется этого; разгадывать её было интересно, потому что, снимая один слой лжи, он натыкался на следующий. В некотором смысле это дразнило и интриговало; и пусть девчонка оставалась просто девчонкой, секреты делали её забавнее.
Бейли поворачивает голову и не успевает сделать даже шаг, когда чьи-то руки прижимают её к себе. Уличный фонарь освещает двоих, и Питер Хейл сливается с мраком, лишь глаза горят льдом. Он узнаёт парня.
Финсток дрожит, и не сразу руки её поднимаются, чтобы обнять Джексона в ответ. Не сразу пальцы сжимаются на кожаной куртке, а лоб перестаёт саднить от тесного контакта. Уиттмор держит крепко, но как-то неловко, словно объятия не входят в рацион их общения. Он дожидается, пока девушка перестанет стучать зубами, а холодный воздух высушит слёзы на её щеках, и только затем отодвигает Бэй за плечи.
— Ты цела?
— Ты приехал, — Бейли улыбается, не услышав вопроса. Рукавом она вытирает нос.
Джексон хватает её за руку и притягивает, ощупывая темя; пальцы приподнимают несколько прядей волос, и девушка шипит, стоит ему найти рану. Он рвано выдыхает, и глаза трогает синева.
— Всё нормально, — говорит Финсток и щёлкает его по носу. Она не испугана и не удивлена и встречает неестественную яркость взгляда, словно ей не привыкать видеть оборотня. Парень смаргивает, и лицо его становится обычным. — Выглядит хуже, чем есть на самом деле, — вспоминает она слова Мелиссы. — Я больше испугалась, чем пострадала.
— Всё зашло слишком далеко, следовало догадаться, что так и будет, — Джексон выглядит и злым и уставшим, и Бейли, поддавшись, вновь приникает лицом к его груди.
— Всё нормально, — повторяет. — Я в порядке. Это не твоя вина.
— Будь возле Скотта, — велит он, — и постарайся потерпеть ещё немного. Скоро всё закончится, я что-нибудь придумаю.
Бейли поднимает лицо вверх и неопределённо качает головой. Ужас и одиночество сменяются сочувствием. Она знает, что Джексон старается, правда старается сделать хоть что-то, но не верит, что ему удастся. Ей, скорее, кажется, что это его надо спасать.
— Никто не должен знать о твоём приезде, — наконец выдаёт Финсток, и голос из-за переживаний звучит сердито. — Тебя не должны видеть.
— Я разберусь с этим, — отмахивается Уиттмор. Для него всегда всё просто, и любую глупость можно решить по щелчку пальцев; может, так оно и было до того, как он стал оборотнем, до того, как они встретились, но теперь, рядом, двое представляют угрозу друг для друга, и безопасность в их случае — это понятие относительное. — Просто постарайся выжить, пока я всё не решу.
Она улыбается, через силу натягивая гримасу. Девушке казалось, что стоит ей увидеть Джексона, и всё наладится, перестанет быть таким неправильным и обретёт смысл; думалось, что с тем, кто находится на её стороне, станет легче. Но горло стискивает предчувствие чего-то плохого. И Бейли понимает, что лучше бы Джексона здесь не было.
— Я буду в порядке, — бормочет она.
Что-то трещит у стены дома, и тело словно током пронзает. Уиттмор напрягается и бросает:
— Иди в дом, Бейли.
Девушка сглатывает и отступает; ночь подкрадывается ближе.
— Иди, — с нажимом говорит парень, и она пятится к дому, чтобы скрыться за дверью и запереться на все замки. Свет на крыльце гаснет, только глаза Джексона горят светом горечавки.
Поначалу Питер думает, что его заметили, не совсем же кретин этот Уиттмор. Ан нет, кретин: оборачивается совсем в другую сторону. Хейл тоже улавливает шорохи и запах и в очередной раз поражается тому, насколько безнадёжны некоторые личности.
Он позволяет Джексону уйти и остаётся смотреть на дом, в котором скрылась ничего из себя не представляющая маленькая, вечно краснеющая девушка по имени Бейли Финсток.
Ему-то казалось, что тогда, в больнице, он почти понял её суть. Но сейчас, став свидетелем сцены, не предназначенной для других, Питер сомневается.
У Бейли слишком много секретов. Но это даже к лучшему: если однажды она понадобится ему, то прибежит, стремясь сохранить хоть один из них.
Бейли Финсток прибежит, потому что порой тайны соединяют людей сильнее всего на свете.
========== Глава 5 ==========
Джексон догоняет её у третьего по счёту дома и поворачивает к себе, отпускает тонкое запястье, словно обжёгшись, не продержав и пары секунд, даже несмотря на то, что Наоми тянется к нему, желая продлить касание.
В свете уличных фонарей её лицо кажется жёлтым и болезненным, а в глазах стынут злые слёзы, мутящие взор. Уиттмору знакомо это выражение: оно было таким же, когда они расставались. Ноа психует, не получив то, что хочет; даже отказавшись от него, заткнуть собственнический инстинкт Марл не в состоянии.
Он мог бы принадлежать ей. Сама возможность этого мучит и дразнит, хоть о любви и речи быть не может. Так, остановившись в оглядке на свою жизнь, мы задаёмся вопросом «а что, если бы..?» и тоскуем, не зная, стоит ли оно того.
Наоми Марл одинока, сколько себя помнит. Люди нравятся ей, только если она нравится им; ей хочется, чтобы её любили, но сама Ноа к любви не способна. Всё, что есть у девушки настоящего, — это верность, но верность не людям, а идее. Она верит в силу и в то, что ради неё можно пойти и на преступление.
Ноа понимает это не сразу. Много лет она считает, что всё необходимое заключается в любви. Но Джексон открывает ей глаза. Он зовёт её уехать, тянет руку; стоит только ухватиться, и Джеймс, падение стаи, смерть Девкалиона станут делами прошлыми. Но она отмахивается от помощи и уверена, что Уиттмору следует остаться и стать частью их стаи. И сердится на него, когда он отказывается. Это единственно правильный и приемлемый путь для неё, а Джексон уезжает. Бросает, не удосужившись и попытаться стать тем, кем она могла бы его принять. Наоми злится, а потом озарением приходит мысль: да и она не попыталась. Её ранило не то, что он ушёл, а то, что Ноа увидела в нём: жизнь, которой у неё никогда не будет, жертвы, которые она не способна принести.