— Но и дома нужны, — встревает сын шерифа, и получает от подруги подзатыльник. «Эй!» не успевает сорваться с губ, как пальцы с двух сторон обхватывают его щёки, и кожа на них натягивается.
— Вы нужны нам, — говорит Бэй изменившимся низким голосом, растягивая щёки Стилински в стороны, до того, как парень приходит в себя и перехватывает её руки.
Девушке бы смутиться или вырваться, но она использует момент в своих целях и, притянутая сзади, кладёт подбородок на макушку друга. Даже разозлённый и растерявшийся Стайлз выглядит мило, и Бейли улыбается, на этот раз по-настоящему. Вдвоём они представляют дуэт сплошного очарования.
Бобби Финсток, в иной раз точно надававший бы подзатыльников обоим, польщён и, можно сказать, доволен. Действительно, племянница падает постоянно, но разве шишки — повод пропустить такой важный матч? Можно взять её с собой, но тогда он более чем уверен, что она получит сотрясение от случайно полетевшего в её сторону мяча. Но дома-то она может провести пару дней одна и выжить?
Мужчина медлит с ответом.
— Ладно, — наконец, сдаётся. — Если вы все настаиваете, — обводит троих взглядом, не замечая, как Бэй закрывает рот явно не согласному с таким положением дел Стайлзу. — Но только при условии, что после школы ты сразу пойдёшь домой и не будешь выходить до утра.
— Я могу высылать фотографии каждый час, — шутит она.
— Только попробуй так не сделать, — грозят ей.
Скотт наблюдает за этим со смешанным чувством довольства и опаски. Ему хочется верить, что в их отсутствие Бейли будет в безопасности. Да и, если что, в городе будет Лидия, она присмотрит за девушкой.
Всего лишь два дня.
Может, Джеймса и впрямь нет? А Ноа — просто психичка, которая пугает всех кругом, но на большие неприятности не способна?
Всего два дня.
Он встречает взгляд Стайлза, и тревога усиливается, когда он вспоминает их разговор об этом накануне, то, как друг отчаянно сопротивлялся и стоял на отказе от игры. Стилински был уверен, что уезжать не нужно, им следует остаться и разобраться с оборотнями, а не изображать нормальных подростков.
Но Скотту нравилось быть нормальным и нравилось думать о будущем, об учёбе, работе, семье. Очередная волчья проблема не вписывалась в его планы, и пока всё было тихо и не критично, парню хотелось взять своё.
Быть может, им и опасаться-то нечего.
Быть может…
Стайлз смотрит на него не мигая, и ладони сжимаются крепче на руках Бейли.
«Целых два дня, — читается в его глазах. — Два дня, Скотт!»
Тот отмахивается.
Всё будет в порядке.
***
Бейли слышит дверной звонок не сразу. А когда всё-таки слышит, игнорирует.
Как большинство детей, оставшихся дома одних, она предпочитает делать вид, что никого нет, ожидая, что незваный гость уйдёт. Но спустя три минуты непрерывной трели девушка слышит глухие удары.
Тук-тук.
Она откладывает полотенце, и вода стекает с влажных после душа волос, ударяясь о пол.
На улице рано, очень-очень рано, но этой ночью Бейли не сомкнула глаз. Думы не давали покоя, да ещё и этот страх остаться одной в темноте. Провожая дядю на матч, она и его убедила, и сама поверила в то, что ничего страшного не случится. Однако, стоя в полутьме с одной включённой настольной лампой на хлюпающем от стекающей воды полу и слушая равномерно-упрямый стук в дверь, Бейли хочется забиться в самый дальний, желательно, освещённый угол и закрыть глаза руками.
Поняв, что гость не собирается уходить, девушка на ощупь спускается по лестнице. Свет она не включает, лелея слабую надежду, что этот кто-то всё-таки уйдёт.
Тук-тук.
Финсток подходит к двери и зачем-то прислоняется к ней ухом. Чудится, что пришедший тоже прислушивается, и от мысли, что кто-то стоит по ту сторону и вот так же касается головой деревянной поверхности, внутри холодеет.
Тук-тук.
— Никого нет дома, — оповещает Бейли гостя.
На несколько секунд на улице становится тихо.
— Бэмби, открывай сейчас же!
Этот голос, неприятный и резкий, кажется девушке чуть ли не пением райских птиц. Она с облегчением выдыхает (ну, хоть не вор) и быстро справляется с засовами, на радостях даже не задавшись вопросом, зачем пришла Марл.
Ноа, ожидающая, когда отопрут, оборачивается. Её шатает и ведёт в сторону. Бейли отмечает, что они обе могли бы посоревноваться, у кого круги под глазами больше.
Марл выглядит совсем измождённой и какой-то дикой, и, испытывая нечто вроде сострадания, Бэй всё равно застывает на пороге, явно не горя желанием приглашать её внутрь.
— Чем обязана?
— Вообще-то многим, — отвечает Наоми, и голос её ломается. Она выговаривает слова так, словно кричала довольно долгое время — с таким трудом ей даётся связная и членораздельная речь.
Бейли оглядывает её, глупую девушку с большими амбициями, и не узнаёт. Где та, что ворвалась в класс с таким пафосом, что впору смеяться? Из Наоми Марл словно выкачали весь воздух, вытрясли всё, оставив только имя.
— Если тебе есть что мне сказать, то приходи в другое время. Знаешь, когда солнце светит, — Финсток кивает на фонари, которые к предрассветному часу уже погасли.
— Я потом… сейчас. Не смогу, — произносит Ноа, а Бейли щурится, пытаясь разобрать и уяснить хоть что-то. — Сейчас надо. Потом… нет.
Финсток моргает и мотает головой, как если бы ничего не значащие слова, попав на неё, тут же смешали бы и её мысли в кашу, а Наоми глядит так, будто не понимает, чего Бэй медлит. Хотя, судя по затуманенным расширенным глазам, Ноа мало что осознаёт.
— Ты мне не нравишься, — единственно ясное, что Наоми удаётся произнести, прежде чем она отодвигает девушку в сторону и заходит внутрь дома. Бейли чувствует себя статуэткой, которую переставили, когда стирали пыль, а вернуть на место забыли.
— Да ты мне как-то тоже, — говорит она вслед и жмёт плечами, с тоской глядя на улицу, всерьёз подумывая уйти самой. Как-то этот вариант не видится безумным, уж точно не безумнее малознакомой блондинки, только что без разрешения вошедшей в её дом.
Наоми ничего не смущает. Она находит выключатель в гостиной как раз тогда, когда Бэй решает всё же следовать за ней, и свет ослепляет её. Перед глазами маячат красные пятна, и Бейли всё пытается избавиться от них, как вдруг понимает, что они ей не мерещатся.
Ноа обводит кончиками пальцами старый абажур, обшаривает низкий стол, обивку дивана. Она ведёт себя как хозяйка, и за ней тянется багровый шлейф.
— Наоми, — зовёт Бейли, или это ей только кажется. Во всяком случае та не отзывается. — Ты… ты вся в крови.
— Ты мне не нравишься, — снова произносит та, словно и не слышит. Она ощупывает и Бэй, только не руками, а взглядом, и с равнодушием замечает, как заполошно бьётся чужое сердце. Маленькое тело напряжено и недвижно, и Ноа знает, что девчонка хочет сбежать. Но она не сможет; не смогла, даже если бы не открыла дверь.
— Тук-тук, — смеётся Марл.
Они — антиподы. Чёрное и белое. Хищница и добыча.
— Ноа, тебе лучше отдохнуть, прийти в себя. Ты неважно выглядишь, — Бейли не двигается с места, ожидая, что любое её движение приведёт к катастрофе, и взгляд Наоми это подтверждает.
Помнится, Финсток испугалась выражения лица Питера в лесу и в морге, но сейчас то показалось ей детскостью, и она вроде как пожалела, что сейчас перед ней не он. Конечно, Хейл был опасен, девушка чувствовала это, даже не зная его так, как новые друзья. И всё-таки насмешливый холодный огонёк в его глазах был живым и в чём-то завораживающим, а жестокая решимость Марл пугала до смерти.
— Отдохнуть, — Ноа выхватывает слово из контекста и улыбается. — И ты давно не отдыхала, да? Что тебя так гложет? Что нехороший оборотень приложил головой, или, может, волнуешься за Джексона?
Учтивый тон никак не вяжется с плотоядностью сказанного, и Бейли сглатывает, не зная, что лучше сказать. Правду? Ложь? Чего от неё хотят, чего ждут?