— Эй, букашка, — пальцы трогают её щёку. Девушка морщится, и мужчина дует на неё. — Просыпайся, у меня для тебя подарок, — она чихает и просыпается.
Финсток не успевает и очнуться толком, а одного вида его лица хватает, чтобы она, отпрянув, вжалась в подушку, словно в ней могло быть спасение. Мужчина, предвидя это, дёргает её на себя и, сжав одной рукой плечо так, что пальцы впились в кожу сквозь больничную сорочку, другой зажимает рот.
— Чшшшш… — шипит Джеймс. — Сначала я говорю, а потом ты. Ясно?
Бейли похожа на статую. Она и не моргает вовсе, только блеск глаз под светом ламп выдаёт в ней жизнь. Ему приходится пару раз встряхнуть её, прежде чем девушка кивает.
— Молодец, букашка. — Джеймс улыбается, но Бэй, не ответив, ещё больше сжимается. — Вообще-то я ожидал увидеть Скотта и его команду. Даже речь подготовил, а тут такое.
Она не отвечает. Надеется, что кто-нибудь из персонала поскорее придёт, а лучше пусть вернётся шериф. Бэй расскажет ему всё, что он хочет знать, всё, что угодно, лишь бы тот пришёл.
— Ну, ничего. Потом расскажешь ему обо мне.
И машет ей.
Девушка взирает на него как на идиота; пугающего, но всё равно идиота. Чего это он махать вздумал?
А потом до неё доходит. По улыбке Джеймса, по смешинкам в его лице, по рукам, которые что-то держат с самого начала и просто физически не могут ей махать. Да и никогда бы она не поверила, что у мужчины могут быть такие тонкие пальцы, такие длинные ногти, такое маленькое нежное запястье.
Она склоняется, и её рвёт на пол.
— Не нравится? — недоумевает Джеймс. — Я старался. Ты посмотри, — он тянется к ней, горло девушки сжимается от потуги, и её опять тошнит.
Он откидывается на койке, устраиваясь получше, пока Бейли вся содрогается.
— Правда, не нравится? Я думал, это будет символично. Знаешь, рука за руку. Может, немного перестарался? — Джей щекочет выпирающую кость, трогает локтевой хрящик. Загибает женские омертвевшие пальчики.
В палате стоит удушающая вонь, у Бейли уже чист желудок, и наружу выходит желчь. Во рту кисло и мерзко, но это ничто по сравнению с тем, что Джеймс сидит рядом и играется с оторванной рукой, узнать которую совсем несложно. Девушка даже знает, какой может быть её хватка.
— Как говорится, всё возвращается бумерангом. Наоми следовало хорошенько подумать, да? — Джеймс приобнимает её за плечи, не обращая внимания ни на запах, от которого слезятся глаза, ни на дрожь Бейли.
— З-з-зачем?
Зубы стучат, челюсти сводит. Бейли еле удаётся выговорить — выдавить — одно слово. Мозг как в тумане — от обезболивающих и шока.
— Я же говорил, букашка. Там, на дороге. Только я могу делать тебе больно.
— А я хотел сделать это своей привилегией, — раздаётся голос, и страх уходит.
Джеймс поворачивается к вошедшему и подаётся вперёд, получше его рассматривая. Оба они изучают друг друга, и Питер явно не доволен увиденным. Судя по мелькнувшему удивлению, он ожидал увидеть кого-то другого на месте альфы, а не тридцатилетнего щетинистого парня.
— И это всё? — интересуется Хейл. — Из-за этого весь сыр-бор?
Бейли пожимает плечами. Она с недоверием косится на Джеймса, будто спрашивая: «Это из-за тебя же, да?».
— Питер Хейл, — не обращая на их взгляды внимания, констатирует Джей. — Скажу честно, всегда был о тебе невысокого мнения. Но я впечатлён, — он поднимается и встаёт напротив. — Должен поблагодарить тебя за то, что букашка цела. Я, видишь ли, ненавижу, когда ломают мои игрушки, — он опускает взгляд на правую руку Наоми, которую всё ещё держит, и добавляет: — Что это за стая, в которой любая шавка может делать, что хочет?
— Твои игрушки?
Питер кивает на Бейли, склонившуюся вперёд, с напряжённым интересом слушающую их разговор. Её ладони сжаты в кулаки.
— У меня планы на букашку. Было бы неприятно, если бы она умерла.
Хейл его понимает: Финсток всюду была занозой и везде оставила свой след. Её можно использовать в любом случае: как ни направь манипуляцию, девчонка может пригодиться. Ему бы тоже было неприятно. Но ещё неприятно то, что его игрушка присвоена кем-то другим.
— Так что я принёс ей подарок, чтобы загладить вину Наоми. Думал, и Скотт оценит, но мальчишка, наверное, слишком занят — у него столько домашки, куда уж тут бывать в больнице, — язвит Джейми. — А букашке не понравилось. Хотя я понимаю, мне тоже эти руки никогда не нравились, но что поделать. Был ли у меня выбор? Да и какой я альфа без стаи? — он отшвыривает руку, и та, со стуком ударившись о стену, отскакивает под стул. — Но не волнуйтесь. Теперь я понял, что лучше создать новую, чем иметь рядом всякую падаль.
— А что тебе остаётся? Ты убил последнего члена своей стаи. Насколько я помню, близнецы к ней давно не относятся.
Питер кружит вокруг него, Джеймс не отступает. Так они и оказываются: первый — возле койки, второй — около двери.
— Да кому вообще есть дело до близнецов, — раздражается мужчина. — А Наоми… без руки, да ещё дышит. Или дышала, когда я уходил. Я же аккуратно. Видите?
Он указывает в сторону руки, словно хвастаясь своей работой. А на лице Бейли вновь появляются краски: она думала, что Ноа мертва. Пускай Марл ей не нравится и это взаимно, пускай она укусила её и чуть не убила, смерти ей девочка не желала. По какой-то причине после происшедшего Бэй испытывала к Наоми только одно чувство, и оно заставляло её ощущать себя прежней. Имя ему — жалость.
— Подарок вам не понравился? — наконец, сдаётся Джеймс, не найдя отклика. — Хорошо. Тогда я сделаю ещё один, — он смотрит на Бейли, и та ожидает чего угодно. — Я знаю, что Джексон в городе, букашка, — мужчина наслаждается, видя, как девчонка из последних сил держится более-менее спокойно. — Если ты хочешь сохранить ему жизнь, заставь его уехать. Обещаю, что позволю, это и будет мой подарок.
Они слышат шаги. Вернее, слышат мужчины, а Финсток так поражена сказанным, что не сразу обращает внимание. Джеймс чуть поворачивает голову, не отводя от неё взгляда, и криво улыбается.
— Наверное, копы проснулись: кто-то из персонала растрезвонил о моём подарочке. Всегда пропускают самое интересное, — говорит он, словно сочувствуя. — Мне пора. Могу дождаться их прихода, но беспокоить больного не рекомендуется, так что поприветствую их в другой раз.
Он подмигивает Бейли и выходит.
Питер вроде как собирается пойти за ним, или, может, девушке чудится. Но она всё равно обхватывает его руку ладонями.
Мужчина оборачивается и смотрит на неё, но не так, как прежде. Бэй не отказалась бы от насмешливой холодности, но раздражённость льдистых глаз колет. Ей кажется, что Джеймс тут ни при чём, эта враждебность относится к ней. И ярость, скрытая в глубине. Питер очень зол, но она не знает, почему. Он был так спокоен, пока Джей был здесь, а теперь смотрит, словно во всех бедах мира виновата она.
Её пальцы дрожат, но руки она не отпускает, сжимает сильнее.
Несколько минут они молчат.
— И часто он дарит тебе подарки?
— Чаще, чем мне бы того хотелось.
Всё плохо: под стулом валяется женская конечность, приближаются копы, и им точно придётся что-то объяснять. Особенно Хейлу, которого тут тоже быть не должно. И больше всего на свете Бейли боится отпустить его и снова очутиться в бездне, куда отправила её Ноа.
Может, дело было в том, что Питер был с ней, когда никого не было; может, в том, что он слышал последний удар её сердца, прежде чем оно замерло, и первый — после того, как забилось вновь. Но сейчас он был нужен ей.
Питеру не нравится, что его удерживают, рука неотзывчива на прикосновение, но он её не отнимает. Просто смотрит и ждёт, когда девчонка решит хоть что-то.
И под его взглядом пальцы девушки разжимаются.
Не для того, чтобы позволить ему уйти. А для того, чтобы он смог вернуться.
***
Джексон видит, как она устала. Её всё расспрашивают, и она пытается отвечать, но осоловелые глаза так и хотят закрыться.
Парень злится. Бейли и так пришлось несладко, а тут ещё и полицейские. И всё интересуются оторванной рукой. А девушка качает головой и говорит: