— Ты понимаешь, насколько рассказанное глупо? — спрашивает мужчина. — Я не особо высокого мнения об органах власти, но неужели никому не придёт в голову мысль, что всё это как-то подозрительно? — усмехается. — Ты что-то не договариваешь.
— Может быть, я вру, — просто отвечает Бейли и кивает вопросительному взгляду. — Может, всё было не так.
— И, как результат, я должен доверять тебе?
— Не должен, — отвечает она. Девушка перекидывает ногу и усаживается на его коленях так, чтобы быть к Питеру лицом. — Но я не предам тебя.
Мужчина фыркает, но на этот раз не он, а она удерживает его за подбородок.
— Если я предам тебя, ты меня убьёшь, — говорит, как о чём-то обыденном. — С Джеймсом не так просто. В его случае смерть может показаться благом, — она набирает полные лёгкие воздуха и продолжает: — узнай он, что я хоть предположила возможность избавления от него… Пойми, Питер, ты — моя единственная защита. Пути назад нет.
— Это не повод, — качает он головой.
— Я одна знаю, как найти его. Но у меня нет сил одолеть Джеймса, — цепляет рукав своей сорочки, словно та виновата в её слабой человеческой сущности. — А ты не сможешь его отыскать. А если и сможешь… — напоминает о пистолете. — План, правила, всё это — пустой звук. Есть лишь одна вещь, которую мы можем использовать, чтобы обыграть его.
Хейл слушает, но этого недостаточно. Даже когда Бейли заканчивает: «Это доверие», — этого по-прежнему мало.
Доверие — штука ненадёжная. Питер знает об этом не понаслышке. Так доверял Кейт Дерек, а Лора — ему.
На этом свете всё зыбкое, и ничто не вечно. Доверять девчонке — глупо.
— Не нужно, — словно читает мысли она. — Для нас с тобой доверие — не самое важное. Главное, что мы нужны друг другу.
Питер не понимает, как они пришли к этому. От случайного столкновения в лесу к тому, что девчонка сидит на его коленях, вполне обвыкнув, и встречает убеждённый в своей правоте колкий взгляд.
Не понимает, почему улыбка, эта раздражающая вечная улыбка Бейли, кривит и его губы тоже.
А потом девушка внезапно отодвигается, и лицо её озаряется.
— Знаешь, что способствует доверию? — вопит так, что удивительно, как никто сразу не ворвался в палату. — Обнимашки!
— Это уже слишком, — противится Хейл, и всё становится по-старому.
Он смахивает её на пол, действительно, как букашку, и Финсток ударяется копчиком о пол и, не заметив, продолжает:
— Серьёзно, двадцатисекундные объятия!
— С меня хватит.
— Десятисекундные?
Мужчина встаёт, но даже с его рефлексами упускает момент, когда Бейли подскакивает и подтягивается на босых ногах. В следующую секунду он и правда ощущает, как сцепляются за его спиной руки.
Ему интересно, о чём она думает, когда прижимается ухом к его груди, когда проникает дыханием к его коже через футболку.
Сам он ни о чём не думает. Естественно, сейчас Питер отодвинет её за плечи и уйдёт, потому что это не для него.
Он пришёл из-за Джеймса. Вне этого Бейли Финсток его не интересует.
Но когда девчонка поднимает голову и, улыбаясь, спрашивает: «Ну, ты как там? Уже доверяешь?» — мужчина всё ещё не двигается с места.
========== Глава 9 ==========
Вид поджарых мужских тел оставляет Бейли почти равнодушной, лишь лицо её, по-прежнему бледное и сосредоточенное, вытягивается, а зрачки пульсируют.
— Ты не серьёзно, — оборачивается она к дяде, ожидая, что тот ухмыльнётся и растреплет ей волосы, смеясь над тем, как быстро девушка попалась на крючок.
Однако что-то идёт не так, и Финсток-старший остаётся непреклонен даже перед своей ворчливой нежностью к племяннице.
— Ещё как, — отвечает мужчина и, словно неверие Бейли подхлёстывает его, спрашивает у команды: — Всем понятно?
— Да!
— Легко!
— Какого..?
— Ерунда какая-то, — резюмирует девушка, и слова разрезают комнату, заглушая ропот парней.
И не то чтобы она говорила сердито, и не было в ней ни злости, ни жёсткости, а меж тем Бобби смотрел на неё и не узнавал.
Руки её, обнявшие его перед завтраком, оставались привычно холодными и гладкими, даже с рубцом на запястье; Бейли и улыбалась так же, как всегда, и всё-таки казалась ему чужой.
Изменения не бросались в глаза, но мужчина, прежде за секунду угадывавший появление румянца на щеках и морщинок-лучиков, убегающих от её глаз, видел всё.
Ещё в больнице он заметил, как тени недосыпа падают на её лицо, но при нём Бейли спать отказывалась и будто бы ждала момента, когда он уйдёт.
Бобби не знал, что происходит, но чувствовал, что племянница отдаляется. Всегда, когда бы ни посмотрел на неё, он видел задумчивость в серых глазах, словно один и тот же вопрос не давал ей покоя.
Ему вспомнилось, что такой же была и Пат до того, как он её потерял; до того, как она объявила, что покидает Бейкон-Хиллс вместе с мужем, и Лукас навсегда стал его врагом номер один.
Облегчение мужчине приносили лишь утренние часы посещений в больнице, когда Бейли встречала его выспавшейся и весёлой. Она так и не встретилась ни с одним из своих друзей и на утверждение дяди: «Здесь же скучно одной», — улыбалась и качала головой, будто в жизни не слышала большей глупости.
Сейчас Бэй не улыбается, но смотрит с тем же выражением.
— Ерунда, — повторяет она. Это коробит и уязвляет всех, даже тех, кто, в сущности, с ней согласен. — Полная лажа.
— Это не предложение, — обрубает тренер. — Я ставлю тебя перед фактом. Отныне рядом с тобой всегда кто-то будет. Я составлю расписание, и каждый член команды, желающий в ней остаться и продолжать играть на поле, должен будет определиться, когда его очередь.
— А те, кто в этом году выпускается? — спрашивает кто-то.
— Если не хотите завалить экономику, не советую отлынивать, — громыхает мужчина.
— Это шантаж, — доносится от шкафчика, и парень, сказавший это, получает два гневных взгляда от Бобби и Стайлза.
Последний вот уже несколько минут пытается привлечь внимание Бейли и заставить её просто принять происходящее.
Он-то с тренером согласен и ждёт момента, чтобы записать себя на все дни недели; будь его воля — Стилински вписал бы одно своё имя на весь лист. Да, ему было бы легче, если бы он мог находиться с Бэй всегда, но вмешательство команды — какими бы безнадёжными ни являлись некоторые игроки — это тоже неплохо. Они лучше, чем ничего.
— И что, по-твоему, со мной ещё может случиться? Нет, — сама себя останавливает девушка. — Чем они помогут? Будут махать клюшкой для лакросса?
Бейли вовсе не пытается кого-то обидеть, но насмешку — смиренную и горькую — сдержать не в состоянии. Что они могут, все эти крепкие бесполезные ребята?
Ей удаётся не выдать нервной усмешки при мысли, что кто-то из них встретится с Джеймсом:
— Всё это полная, абсолютная, — в сотый раз убеждается Бейли, — и беспросветная ерунда, — и встречается взглядом с МакКоллом.
Губы Бейли не шевелятся, но ему чудится, что она снова произносит: «Ерунда», — и произносит именно для него. Это он — ерунда. Всё, что он делает, — ерунда. И его защита — тоже ерунда.
Волчий взор улавливает колебание воздуха, как в знойный день; и в лице девушки, потемневшем от плохо скрытой эмоции, он видит начинающуюся бурю. Серые, почти чёрные глаза смотрят недолго, но Скотт замечает разочарование.
В чём он провинился? В нападении Джеймса на дороге, поступке поехавшей Наоми?
А может, во всём?
Скотт не знает; ему ясно одно: Бейли Финсток винит его, и винит не как друга — с принятием или болью, — а с враждебностью и неприязнью.
«Неужели я на что-то надеялась?» — мысленно удивляется девушка, вспоминая, с какой надеждой она впервые услышала его имя. Истинный Альфа, волк, победивший стаю, много лет наводившую страх на оборотней, стаю, остатки которой не желали сгинуть.
Скотт МакКолл подарил ей надежду, о которой она не смела и мечтать, но оказался слишком праведным и оттого беззащитным перед нависшей угрозой.