Если Бейли умрёт тоже, значит, она была права. Из-за него действительно все умирают?
Лицо Скотта искажается в гримасе отчаяния и боли — результата внутренней борьбы. А ведь Бейли права… даже если он спасёт её, всё равно изменит её жизнь. Вот, кто он такой?
Скотт хотел был справедливым, но только всё разрушал.
Понимание этого что-то в нём ломает.
— Даже если я сделаю это, она может не выжить, — произносит Скотт, а Стайлз дёргает его за рукав, не веря, что друг вообще раздумает над предложением остальных, но МакКолл его не замечает. — Вы же знаете, что не всякий человек переживает укус.
— Она переживёт, — обрубает Питер.
— Скотт… — снова произносит Кира.
Парень мотает головой. Что ж, он может обратить Бейли Финсток и гадать всю оставшуюся жизнь, могло ли случиться чудо этим днём, могла ли она выжить, не прибегнув к сверхъестественному? А может оставить всё, как есть…
Но стержень внутри него, прогнувшийся под лавиной мыслей, разрушенный стержень, размывший границу «я никогда не…», даёт ему понять одну простую вещь: Скотт никогда не простит себя, если ничего не предпримет.
Если Бобби Финсток откроет глаза и не увидит рядом Бейли, и уже к утру тело её остынет и комната наполнится запахом начавшегося разложения, он не сумеет выкинуть это из головы. Этот образ будет преследовать его до конца дней — образ человека, искавшего его помощи, но нашедшего только смерть.
Скотт склоняется к Бейли, недвижной и бледной.
— Прости. Я знаю, что исчерпал лимит этого слова, но мне правда жаль. И я надеюсь, к утру ты откроешь глаза и скажешь, какой я непроходимый тупица.
МакКолл берёт её ладонь в свои и сжимает, а после — подносит к губам, словно для поцелуя.
— Господи, — шепчет Мелисса и отворачивается: — Не могу смотреть на это.
Дерек подпирает спиной дверь, как будто у работников больницы нет более важных дел, кроме как пытаться сюда зайти. Стайлз взирает на Скотта со смешанными чувствами на лице, но Лидия кивает ему, и это удерживает его почти так же, как если бы она положила руку ему на плечо.
Питер старается держаться. Это сложно — мыслить разумно в подобной ситуации, — но необходимо. Нельзя, чтобы мальчишка ошибся хоть в чём-то, нельзя дать гневу пролиться на свет и позволить ему сожрать минуты, которые и так безвозвратно уходят.
Футболка мужчины пропитана кровью, чей запах он знает слишком хорошо, и это тоже сдерживает его. Питер, как никогда, ощущает своё бессилие. Это хуже, чем быть запертым в подвале горящего дома: тогда он, по крайней мере, понимал, что его жизнь в его руках, и всё зависит от того, сумеет ли он сам вырвать раскалённые решётки на окнах. Но сегодня он не может ничего.
Жизнь, которая была в его руках столько времени, жизнь, притянувшаяся к нему этой ночью и отдавшаяся ему, жизнь, отчего-то его волнующая, зависела от одного мальчишки.
И всё потому, что Питер не был альфой.
Прежде от этой силы зависела его жизнь: казалось, с ней он будет в безопасности и никогда более не ощутит себя беспомощным. Всё всегда сводилось только к нему. Но в этот момент мужчина почувствовал, что быть альфой значит суметь защитить не только себя.
— Ему конец, — выносит вердикт старший Хейл, и хоть имени он не называет, все прекрасно понимают, о ком идёт речь.
И тогда случается то, что никак не могло случиться: когда Питер пересекает комнату, направляясь к двери, путь ему преграждает не кто иной, как Стайлз. И выглядит парень довольно угрожающе.
— Куда это ты собрался?
— С дороги.
— Э-э, нетушки. Знаешь, большой страшный волк, это твоя идея, так что ты не можешь просто так уйти, — выпаливает Стилински, но голос у него предательски дрожит. И когда он заканчивает, то яростного накала в нём уже нет: — Ты должен остаться с Бейли. Кого, по-твоему, она захочет увидеть, когда проснётся?
Питер оборачивается взглянуть на девушку.
— Неужели сейчас Бейли не важнее Джеймса? — спрашивает Стайлз.
— Из-за того, что вы всегда находили что-то важнее Джеймса, всё это и случилось, разве нет? — парирует мужчина.
Бейли выглядит такой неживой, что ему вообще с трудом верится, что она когда-нибудь ещё откроет глаза. Точнее, ему хочется в это верить, но какая-то его часть отвращает Хейла от вида этого умирающего тела — часть, которая нагоняет на него мысль: «А что, если она всё-таки не очнётся?»
Питер не может просто сидеть и ждать. Он и так чувствует себя беспомощным и… уязвимым.
— Да, так, — не спорит с ним Стайлз и дёргается, как от боли. — Но всё равно ты должен остаться. Она бы хотела, чтобы ты остался.
Из груди старшего Хейла вырывается рык, когда парень говорит «хотела». Это звучит так, словно всё кончено; словно Бейли уже не вернётся.
— Не хочется это признавать, Питер, — поддерживает друга Лидия, — но Бейли вряд ли захочет увидеть кого-нибудь из нас. Не знаю, что вас связывает, но ты единственный, кому она доверяет. И раз ты до сих пор здесь и всё ещё не отправился за Джеймсом, чтобы убить его и получить силу, значит, не только Бейли что-то испытывает. Так что останься здесь. Не оставляй её сейчас, когда она нуждается в тебе.
— Почему это Бейли нуждается в нём? — интересуется Мелисса, совсем не понимая, какого чёрта тут творится, но вопрос остаётся незамеченным.
Питер смотрит на Мартин непонятным взглядом, словно ещё не решил: убить её или послушаться. Но тут говорит Дерек, который до этого слушал, неотрывно наблюдая за своим дядей.
— Оставайся. Мы отправимся на поиски Джеймса. Если он всё ещё в городе, то мы его найдём. Как бы он ни был неуловим, после такого он не может исчезнуть, не оставив следов.
— Да? И что вы сделаете, погрозите ему пальцем? — бросает Питер, и взгляды Хейлов скрещиваются.
— Я убью его, — просто отвечает Дерек. — Не надейся, что я позволю тебе снова стать альфой. Но если мы найдём его, я вырву ему глотку.
— И я должен доверять компании, которая столько раз его упускала?
— Ты можешь довериться мне, — делает мужчина акцент на последнем слове. — Мне это не нравится, но мы с тобой одна семья. И проблемы решаем одинаково.
Питер ждёт, что подростки опять встрянут со своей моралью, но молчат все, даже Скотт.
— Решай, Питер.
Старший Хейл смотрит на Бейли. По его телу ещё бежит дрожь — признак ярости и чего-то ещё. Ему нужно стать альфой; разве происшедшее — не тому доказательство?
Но почему-то сделать шаг из комнаты он не может. Белое, похожее на фарфор, но никак не на человека, тело девушки притягивает не хуже магнита. Даже если он убьёт Джеймса, ей это не поможет, — не теперь; но у него будет сила, он снова станет альфой. Не об этом ли он мечтал?
Питер знал, что когда-нибудь это случится. С тех пор, как образовался их «союз» с Бейли, он понимал, чем всё закончится: либо он предаст её, либо она — его. Они оба были такими: шли навстречу своей цели, не оглядываясь на жертвы, которые приносили.
Так что Бейли поймёт, если он отправится на поиски Джеймса. Наверняка она бы тоже так поступила.
— Кусай, — говорит мужчина Скотту. И спустя долгие десять секунд добавляет: — И проваливай.
Дерек, кажется, удивляется. Да что там — Питер удивлён не меньше.
Меньше всего на свете ему хочется сидеть с потенциальным трупом и гадать, оживёт Бейли или нет. На самом деле, если она умрёт, он бы хотел быть от неё как можно дальше, желательно — с силой альфы.
Тогда, возможно, он бы сказал себе, что Финсток — всего лишь одна из многих, кто умер, пока он шёл к своей цели; тогда её образ — задумчивые серые глаза, круглое лицо, маленькая покорная фигура в его руках — скоро покинул бы его мысли.
И всё-таки что-то не даёт ему уйти. Хотя она сама сказала ему: «Тебе не нужно этого видеть». Стало быть, Бейли знала, чем всё закончится? Или просто подозревала?
Что она наделала? Что они наделали?
— Кусай, — повторяет Питер.
Скотт поднимает на него измученный взгляд, прежде чем сделать то, чего тот хочет. Зубы его протыкают тонкую кожу на запястье девушки.