А ещё Бейли видит тяжело вздымающееся, удивительно ненатуральное сердце в ладони Джеймса. Выражение лица мужчины отчего-то вызывает у неё улыбку — слабую и с привкусом крови. И на удивление она чувствует даже благодарность — за то, что благодаря ему её брат не станет убийцей.
Мир на мгновение замирает — мгновение, что вот-вот обратится в вечность. На удивление, нет ни страха, ни боли, только немного жаль. Ей всего восемнадцать, и она ещё хочет жить.
— Бейли, — бормочет Джексон. — Бейли.
Ещё несколько секунд Бейли Финсток продолжает жить без сердца, или это просто мозг ещё не до конца отключился. Для неё они складываются в часы, и она видит, что Джексон наконец-то смотрит на неё как раньше, что и Джеймс выглядит как три года назад, что Стайлз жив и Скотт — Скотт тоже будет в порядке. Потому что она совсем на него не похожа, потому что, в отличие от него, она и впрямь спасла всех.
Кто-то отодвигает Джексона в сторону. Питеру, наверное, всё ещё трудно шевелиться из-за яда канимы, но он держит Бейли, и смотрит на неё с какой-то отупляющей яростью, словно она его подвела.
В эти секунды, когда тело уже не слушается, тень улыбки мелькает в глазах Бейли. У смерти оказываются тёплые, исполосованные руки и мужское лицо с льдистыми глазами, от взгляда которых в груди образуется фантомная боль на месте сердца.
И напоследок девушка думает: «Хорошо, что я уже умираю, иначе бы ты убил меня сам».
========== Глава 23 ==========
Стайлз поворачивает голову и смотрит на Скотта, но тот выглядит всё так же: усталый вид, круги под глазами и задумчивое выражение лица, не покидающее его всю неделю.
— Эй, — Стилински выдёргивает ключ зажигания и хлопает друга по плечу: — Порядок?
МакКолл моргает, словно позабыв, что он не один, да ещё и в машине. Только бросив взгляд в переднее окно джипа, он вспоминает, где они и зачем.
— Да, нормально.
Стайлз ему не верит. Скотт не в порядке с того самого момента, как пришёл в себя после сотрясения сердца, как назвала этот кошмар Мелисса.
Стилински никогда раньше ни о чём подобном не слышал и уж тем более не наблюдал воочию, и, если честно, не понимал, почему Бейли воспользовалась своими медицинскими познаниями, чтобы подстроить смерть Скотта.
Получается, если бы её убил Джексон, он бы остался ни с чем.
И почему Бейли так поступила? Стайлз сомневается, что она вдруг забыла о своей неприязни и решила просто так пощадить Скотта. Скорее всего, Финсток просто очень хорошо знала, насколько опасны волки её семьи, и какими альфами они становятся, так что не могла позволить Джексону стать одним из них.
Возможно, если бы она выжила, когда-нибудь Скотту пришлось бы встретиться с ужасающим противником в её лице. Если бы она выжила…
Стайлз откашливается. Бейли нет уже целую неделю, а они так и не смогли поговорить об этом.
— Ты уверен, что хочешь туда идти? Когда мы были тут с Дереком, всё было нормально. Джеймс вроде как совершенно спятил, сидит, ничего не делает. За ним там, внизу, следят в оба.
— Имеешь в виду тот раз, когда ты вломился туда, пытаясь убедить персонал, что ты из полиции, и Дерек выволок тебя за шиворот? — тень улыбки появляется на лице Скотта, и Стайлз шумно выдыхает.
Он думает: теперь так будет всегда. Скотт никогда не оправится, никогда не сможет избавиться от призраков той ночи. И ещё Стилински страшится, что друг будет постоянно приезжать сюда, считая себя ответственным ещё и за жизнь этого чокнутого полудурка.
Бейли больше нет, но её влияние на Скотта никуда не делось. Она осталась — в его словах, действиях, разуме. Вина продолжает преследовать его и, наверное, будет угнетать до конца дней.
— Как там Питер, кстати? — вдруг спрашивает Скотт.
Стайлз пожимает плечами:
— Не знаю. Дерек вроде как тоже не видел его несколько дней. Может, опять где-нибудь строит планы по захвату мира.
Скотт окидывает его непонятным взглядом, и тот сдаёт позиции:
— Ладно-ладно, — наконец говорит Стайлз. — Забудь о том, что я сказал. И нам уже пора идти, но только на пять минут. Иначе опоздаем… то есть, если ты помнишь…
— Не думаю, что смогу, — перебивает его Скотт, — пойти на её похороны. Не думаю, что там есть для меня место.
— Перестань, Скотт. Мы должны хотя бы попрощаться.
МакКолл смотрит на него в ответ:
— Для меня не время прощаться с Бейли, — имя, сказанное столь отстранённо, заставляет волоски на руках Стайлза встать. — Я ещё многое должен для неё сделать: позаботиться о Джеймсе, тренере и Джексоне. Пока что я не могу пойти к ней. Мне нечего… нечего ей сказать.
Стайлз качает головой, но не спорит. Он считает, что каждый из них сыграл свою роль в гибели Бейли. Был ли Скотт виноват больше всех? Стилински не мог ответить ни отрицательно, ни положительно.
Он мало что помнил о той ночи — только то, что какое-то время почти ненавидел Бейли, считая, что она убила его друга. А сейчас ему почему-то вспомнилась их первая встреча: неловкость и улыбки, и то, какой маленькой она тогда казалась.
Парень вытирает рукавом нос, отворачивается и открывает дверь, чтобы Скотт не видел его лица:
— Пошли.
Они выходят из джипа. Скотт немного замедляется перед вывеской «Дом Эха». Стайлз делает вид, что не заметил, и они проходят небольшой внутренний дворик и заходят в лечебницу.
На ресепшене на них подозрительно смотрит медсестра, мимо которой пару дней назад пытался с боем прорваться Стайлз. Она вздыхает (хорошо, что его отец и Мелисса попросили впустить их сегодня), но грозит пальцем.
Медсестра следует за ними по пятам до самой двери, ведущей в нижние палаты для особенных пациентов. Женщина окидывает их внимательным многоговорящим взглядом, и Стайлзу кажется, что она точно в курсе, кто там обитает.
— Глория!
Стайлз рад этому молодому энергичному голосу второй медсестры, которая, окликнув их спутницу, отвлекла ту от их дальнейшего сопровождения.
— Мэри, — приветствует её та, растягивая губы в вежливую улыбку, а после, обернувшись к ребятам, говорит: — Я буду тут на лестнице. Ничего не трогайте. У вас пять минут.
— Они в нижние палаты? — переспрашивает Мэри. — Может, пойдём вместе?
— Тебе пока нельзя туда спускаться, — с какой-то небывалой теплотой, перемещающейся с твёрдостью, заявляет Глория. — Подождём тут.
— Мне нельзя, а детей ты туда впускаешь? — переспрашивает девушка и осекается. — Или они..? Оу.
Стайлз поднимает взгляд на Мэри и тут же отводит: его смущает не её высказывание, а шрам, тянущийся по правой стороне её лица от глаза до подбородка. И заинтересованные, отчего-то улыбающиеся серые глаза напоминают ему о той, кого больше нет.
Парень откашливается и тянет друга вниз.
— Персонал до ужаса странный, — шепчет Стайлз немного спустя, хотя те их уже не слышат. — Похоже, они знают про оборотней и остальных сверхъестественных существ.
— Они работают с подвальным помещением, где те и размещены, было бы странно, если бы они не знали, — отвечает Скотт. — Думаю, не все врачи и медсёстры в курсе происходящего. Только те, кто сюда заходит.
Дальше они спускаются в полной тишине, если не считать бормотания тех, кто находится в стеклянных палатах. Стайлз вздрагивает, когда слышит чьё-то завывание. Он никогда не сможет привыкнуть к этому месту.
— Он там, в третьей палате слева.
— Хорошо.
Стайлз хочет подойти вместе со Скоттом, но почему-то не делает этого. Он остаётся в начале длинного ряда палат, и с правой стороны к стеклу приникает худосочная пожилая женщина и щербато ему улыбается. Стилински тоже пытается улыбнуться, но подскакивает, когда она показывает ему раздвоенный язык.
Скотт подходит к стеклу, за которым сидит мужчина. Постель заправлена, всё убрано, и создаётся впечатление, что палата не обжита, только крошечный участок в её центре наполнен условной жизнью. Джеймс сидит на табурете и даже не поднимает взгляда на посетителя. Губы его беззвучно шевелятся и вроде как дёргаются в усмешке, словно он ведёт с кем-то беседу, и этот кто-то только что сказал нечто остроумное.