Ей это не нравится, но она думает, что у них ещё будет время поговорить.
А пока она его отпускает. Теперь у него есть стая, и Финсток надеется, что он будет счастлив. Часть Бейли хотела согласиться на предложение Наоми отправиться с ними, но девушка решила, что она и Джексон в одной стае не уживутся. В них обоих было что-то от отца, что противилось этому.
Пусть они будут лишь теми, кем и должны быть — семьёй.
Глория тоже смотрит вслед удаляющейся машине, а потом спускается с крыльца и оборачивается к Бейли. Девушка отвечает ей хмурым взглядом, и женщина улыбается:
— С ним, как и с Джексоном, всё будет хорошо.
— Я вас даже не знаю. Я позволяю вам сделать это только потому, что Питер считает, что так будет лучше. Но если что-то случится — вырытая могила будет ждать вас здесь.
Глория внезапно смеётся, отчего строгие черты её лица становятся мягче, а морщины разглаживаются:
— Ну надо же, ты и впрямь дочь Лукаса, — посмеиваясь, она добавляет: — Не волнуйся, когда ты увидишь дядю в следующий раз, ему будет гораздо лучше. Ты же понимаешь, что медицина ему не поможет.
— Куда вы его повезёте?
— Пока тебе лучше не знать.
Бейли скрипит зубами:
— Разве вы не должны быть в Бейкон-Хиллс и присматривать за Джеймсом?
— За ним есть кому присмотреть, я ручаюсь.
Девушку это не убеждает. Она не верит этой странной женщине, взявшейся из ниоткуда, не может верить — ведь даже не знает, почему та всё это делает. И в очередной раз спрашивает:
— Зачем вам всё это? Нет… я могу понять, почему вы пришли помочь мне. Но Джеймс и дядя? Для чего вы это делаете?
Глория отворачивается от девушки и глядит на закат — там, среди оранжевых облаков ей, видимо, что-то мерещится.
— Я постараюсь ответить в нашу следующую встречу.
Финсток насупливает брови, но молчит.
— И помни нашу договорённость.
— Никогда не возвращаться в Бейкон-Хиллс, — кивает Бейли. — Не вижу в этом никакого смысла.
«Как и в том, что ты взяла это обещание ещё и с Питера, Джексона и Наоми».
Со всех, кто знал, что она жива. Но кто в Бейкон-Хиллс не должен об этом знать?
Глория только улыбается, не отводя взгляда от заката.
Склонившееся к горизонту солнце ей подмигивает, прежде чем опустить на город тьму. Глория подмигивает ему в ответ, прежде чем сделать то же самое.
***
Палата №24, дневной обход Мэри Рейн и Глории Уилсон от 09.04, 31 минута аудиозаписи.
— Я думала, банши только предсказывают смерть.
— Не совсем. Мы умеем с ней разговаривать. Одна наша песнь, что звучит для людей как крик, предвещает её появление, а другая похожа на увещевание, лесть и одновременно — просьбу.
— И смерть отступает? Позволяет вернуть мёртвых?
— Кровью она скрепляет жизни мертвеца и его живого родственника. Питер и Дерек, Бейли и Джексон — отныне смерти их едины, и судьба одного ждёт второго.
— Я не понимаю, Глория.
— Смерть явится внезапно, когда захочет, придёт неслышно и не спеша, и вместо одного заберёт двух. Смерть не обмануть, Мэри, не обыграть и не предотвратить. Она тут, даже если её не видно. Они все мертвецы, пусть лёгкие их и полнятся воздухом, а сердца бьются… они мертвецы.
***
Сердце Бейли временами даёт сбои.
Иногда она смотрит в зеркало на тонкий шрам на груди, и ей кажется, что что-то в ней так и осталось мёртвым. И дело не в смерти как таковой, не в том, что дыхание Бэй однажды остановилось, а тело стало разлагаться, — всё началось раньше. Может быть, с пожара в доме Голлум, может — с вида неподвижного тела дяди или ледяного взгляда Джексона, возжелавшего её убить. А может, всё началось с Джеймса.
Бейли Финсток не помнит, когда именно часть неё умерла.
В отражении она видит Питера.
Он стоит в дверном проёме, держа дорожную сумку, и смотрит на неё. Ей не хочется улыбаться, но губы непроизвольно складываются в улыбку.
Бейли оборачивается.
Два мертвеца с обугленными душами — вот, кто они. И всё-таки пусть от Питера Хейла и веет смертью, Бейли чувствует себя рядом очень даже живой.
— Чего ты улыбаешься? — спрашивает он.
— Потому что люблю тебя, — просто отвечает она.
Девушка замечает, как мужчина то ли напрягается, то ли вздрагивает. Бейли знает, что её первое признание должно было бы быть другим; и уж точно не сейчас — когда с момента её воскрешения прошло так мало времени, когда они только начинают вновь привыкать друг к другу.
Но у них нет ни плана, связавшего их однажды, ни отчаянной жажды отомстить или убить — всё выгорело и истлело. Ничего не осталось, кроме желания просто быть, просто рядом.
К тому же Бейли порядком устала от лжи, которую плела из года в год. Ей всего восемнадцать, и она хочет жить. Потому девушка говорит то, что думает, — простодушно, ласково и немного усмехаясь. И это выглядит удивительно гармонично — суровость взгляда волка и человеческая нежность.
Бейли подходит к Питеру.
У них нет никаких планов и целей, нет ни дома, ни стаи, и они не знают, куда приведёт их дорога и что ждёт в конце. Возможно, завтра им вновь захочется власти, а может, любопытство из-за слов Глории возьмёт верх, и они вернутся в маленький проклятый город.
Или, не исключено, завтра утром Бейли скажет: «Я хочу весь мир», — и он у неё, конечно, будет.
— Ты невероятно раздражаешь, — наконец отвечает Питер, не отводя взгляда от её лица.
Бейли едва ли не хохочет на это «признание» и, взяв мужчину за свободную руку, говорит:
— Это потому что я сегодня нецелованная.
И Питер улыбается.
========== Эпилог ==========
Джеймс не может сдержать улыбки, когда «Бейли» оказывается по ту сторону стекла и прикладывает пятерню к поверхности.
Мужчина поднимается с табурета и подходит к ней — с виду их отделяет только зеркальная гладь, но он знает, что пропасти меж ними нет ни конца, ни края. И всё-таки сегодня, впервые за много дней, «Бейли» молчит, не терзая его слух виной, и —удивительно — стоит не рядом с ним, в палате, а в коридоре.
Он понимает, что это означает.
Вскоре ему не останется даже этого — эха и тени той, кого он убил.
— Мы ещё увидимся? — спрашивает мужчина.
«Бейли» улыбается знакомой улыбкой, которая когда-то участила его пульс:
— Никогда.
Джеймс, словно загипнотизированный, смотрит на эту улыбку, а после закрывает глаза, точно стараясь запечатлеть её в своей памяти, навсегда запомнить Бейли вот такой.
Он не знает, почему его собственная улыбка становится шире от этого простого признания, от слова, способного разорвать его на части и остановить сердце так же, как он остановил сердце Бейли.
Ему кажется, он слышит шаги — это уходит Бейли.
Глаз мужчина не открывает, и думает, что никогда их и не откроет. Так и останется смотреть на её образ, отпечатавшийся на закрытых веках.
Но за шагами следует стук — сначала робкий, потом более уверенный. Стекло слегка дрожит.
Бейли вернулась?
И Джеймс распахивает глаза, обнадёженный и вместе с тем отчего-то напуганный, и серые глаза впериваются в него с беспокойством и вниманием. Не напуганные, не равнодушные. Всё тот же взгляд, что встретил его у порога столько лет назад!
— Эй, вы в порядке? — спрашивает видение. — Джеймс?
Он ничего не отвечает и только смотрит на приподнятые белёсые брови, шрам, тянущийся вдоль правой щеки, и глаза — такие круглые, детские и до невозможности серые.
— Меня зовут Мэри, — говорит девушка. — Я буду за вами присматривать, хорошо?
«Бейли», — думает Джеймс.
— Мэри, — произносит он вслух, словно пробуя имя на вкус. Букву «р» он тянет, перекатывая звук на языке, и девушка устремляет взгляд на его губы.
— Верно, — подтверждает она и улыбается.
В её улыбке Джеймс видит Бейли.
— Мэри, — произносит он вновь и тоже улыбается.
КОНЕЦ