Видимо, именно этого манёвра и дожидалось командование наступающих частей РККА (и это вспомнил): с криками “Ура!”, сопровождаемыми трёхэтажными матами-перематами и ураганным огнём из всех стволов, русская пехота ворвалась в отступающие порядки врага, окончательно сломив его сопротивление.
Чтобы не дать уйти успевшей выскользнуть из огненного мешка части гитлеровцев, умудрившихся вывернуться буквально в последний момент и рванувших к Парфино, пришлось срочно прыгать за руль и вести бронетранспортёр прямо по снежной целине на тот самый пригорок, с которого было всё прекрасно видно. Говоря по-военному – я стремился занять господствующую высоту.
Взяв подъём, лихо притормозил и, по-прежнему не глуша двигатель, снова бросился к пулемёту. Отсюда прекрасно просматривались спины улепётывающих во все лопатки немцев, которых с видимым удовольствием и причесал. Не так, чтобы их было много – всего-то с десяток-полтора. Но ни один, падла, не ушёл!
И только с довольным оскалом повернулся ко второму номеру, как голова тут же мотнулась обратно:
– Танки-и-и! – раздался звонкий женский крик, далеко разнёсшийся по округе.
Пять коробочек, чешущих на всех парах к месту схватки, – этот аргумент уже не про мою честь: бодаться с танковой бронёй банально нечем.
На фоне разгорающейся зари, освещаемые с правого боку, танки врага смотрелись весьма эпично. Жутко и завораживающе одновременно. За ними угадывались телемпающиеся следом несколько тентованных грузовиков. Дальше тоже что-то ползло, но разглядеть, что именно, не было никакой возможности: клубящаяся снежная пыль закрыла весь обзор.
Был, конечно, маленький шанс на то, что примут за своих. Но недавняя показательная расправа над бегущими камрадами не осталась танкистами незамеченной, о чём недвусмысленно заявил снаряд, выпущенный орудием головного танка и просвистевший чуть выше “Ганомага”.
“Ну да, на ходу – какая же точность? Хоть бы притормозил для начала!” – пробурчал мой внутренний голос.
В опровержение сего факта снаряд, выпущенный вторым танком, разорвался гораздо ближе, сбив меня с ног и обдав бронетранспортёр градом осколков. И в этот момент наступила тишина. Испуганно выглянув наружу, длинно и витиевато выругался: не нанеся вреда нам, снаряд, тем не менее, своими осколками умудрился вывести из строя двигатель, пробив картонную броню двигательного отсека.
– Десантируемся, – пихнул я приходящего в себя второго номера, – Ленты и гранаты не забудь!
А сам быстренько прихватизировал пулемёт, лежавший всё это время в десантном отсеке рядом с ящиком колотушек. Снимать со станины “машиненгевер” было уже бесполезно: на моё еврейское счастье осколки на нём живого места не оставили, даже щиток превратив в дуршлаг. Просто удивительно, что нас ни один осколок не зацепил.
В рекордные сроки мы с Петрухой выкатились из десантного отсека и, пригибаясь к земле, очень шустро почиполлинили в сторону наших позиций: у него – две коробки с набитыми лентами, карабин и полный гранат вещмешок (и когда, засранец, успел?), у меня – пулемёт в руках, две ленты на шее, пистолет в кобуре, да пять колотушек за поясом (жутко неудобно, но жизнь дороже).
Едва успели скатиться с пригорка, как сзади что-то жахнуло, наполнив округу грохотом и дымом.
“Похоже, кому-то из танкистов удалось попасть в одиноко стоящую неподвижную мишень, что изображал наш бронетранспортёр,” – ехидно прокомментировал внутренний голос.
– Вместо того, чтобы бурчать, – пробормотал я, запалённо дыша, – лучше бы сказал, что с танками делать?
“А что с ними делать? – удивился голос, – Фрицы же не просто так здесь в обороне стояли. Сам же слышал артиллерийскую канонаду. Не может быть, чтобы у них на позициях не уцелела хотя бы одна завалящая пушчонка”.
“Ты вообще в своём уме? – перешёл и я на мысленную речь, пытаясь унять чересчур сильно разошедшийся внутренний голос, – Я же ни разу не артиллерист. И пушку ни разу вживую не видел (тайная надежда на то, что память хоть немного поможет, пока не оправдалась). Как стрелять-то буду? Палить в белый свет, как в копеечку?”
“Чудак-человек, – возразил голос, – тут же расстояние – всего ничего. Считай, лупить по врагу придётся на прямой наводке: танк – на пригорок – а ты, даже если по стволу наведёшь – ему бронебойным в мягкое подбрюшье.”
“Чёрт, – мысленно почесал в репе я – а ведь может и получиться! Тем более, что когда прыгал туда-сюда на “Ганомаге”, видел недалеко позиции четырёхорудийной батареи. Правда, её быстро заткнули миномётным огнём. Но могло ведь что-то и уцелеть. Хотя пушка – совсем не винтовка. Тут какие-никакие знания нужны”.