Небо было оранжевым и вода оранжевой. Так что мы не сразу обратили внимание на какие–то красные пятнышки в воде, словно бы кусочки неостывшей лавы. И вдруг поняли: крабы! Вареных крабов несла к нам рябь. Крабы были красны, горячи, только сварены без соли, и вода сама выплескивала их, нагибайся и хватай.
И мы хватали. Обжигались, дули на пальцы, опять хватали, кидали в ведро. Тут подплыло целое вареное семейство. И Дик — для быстроты, что ли — решил зачерпнуть всех сразу ведром:
Я как раз смотрел в другую сторону. Раздался визг. Это Дик верещал, как поросенок в мешке. Плясал в воде, хватался за бревна и вопил: «Помоги, помоги же!»
Помню, я даже удивился. Подумаешь дело, оступился, искупался. Даже руку подал ему не сразу, но, подавши, сам чуть не завизжал. Вода была как кипяток. Бедный Дик сам чуть не сварился в нашем заливе.
В общем, он обварил себе ноги, а я руки, потом уже, когда вылавливал ведро. К острову мы потеряли интерес, побрели домой унылые. Дик плелся раскорякой, хныкал, ругал меня растяпой, а я все дул на обожженные пальцы и молчал, губы были заняты. Одно утешало меня: Дика все–таки я вытащил. И не визжал, как поросенок, хоть и моложе на два года. Интересно, что скажет Мэри, когда узнает.
Вдруг прямо перед нами тормозит машина, дверца распахивается, и оттуда вываливается ма. Бежит, растопырив руки, и кричит: «Фин! Фин!» Чувствую — будет трепка. И ведро ей сую: «Ма, я крабов ловил. Во сколько! На обед хватит». А она ведро толкает, вертит меня, ощупывает, целует, треплет за уши и свое голосит: Фин да Фин!
Оказывается, ей соседки сказали, что на заливе два мальчика сварились заживо. И она, конечно, догадалась, что это мы с Диком, больше некому.
Дома я должен был рассказать отцу все по порядку: как под землей ворчал гром, как повалил бурый дым, как родился остров из земной запекшейся крови, как его поливали огненным сиропом. И опять как ворчал гром… Об одном я умалчивал: как Дик визжал поросенком. Взрослым нельзя было сказать такое, в другой раз из дому не выпустят.
— Подумай: проткнули землю и сделали остров. За какой–нибудь час! — удивлялся па. — Голова у этого русского! Вот какие дела рождаются от дружбы!
А ма говорила:
— Большое дело — остров. Мало ли островов в море. Лучше бы они придумали, как мальчиков не обваривать.
А Диков па сказал, что он подаст в суд и взыщет убытки: десять тысяч долларов за вареные ноги Дика. И на эти деньги купит сушилку для фруктов.
В общем, только после обеда я улучил минуту, бочком–бочком и через дорогу — к Конолли. Надо же было Мэри рассказать. Интересно, что она скажет, когда узнает.
Бегу и слышу голос. Не Мэрин, мальчишеский:
— И тогда Фин завизжал, как поросенок в мешке. Испугался, кричит, молит: «Батюшки, Дик, спаси, вытащи меня. Ну, я нагнулся, схватил глупенького Фина за волосы…»
— Фин! Куда девался этот проклятый мальчишка? А телят я должна поить? Все я одна!
В телятнике пахло молоком и навозом, телята смотрели на меня глупыми и добрыми глазами, тыкались в руки слюнявыми мордами. Я гладил их и с горечью думал о человеческой низости. О лживости некоторых… и о доверчивой слепоте других.
Одно утешало меня: землетрясение отложено… но через три недели оно состоится. И крыша у Конолли рухнет, я прибегу, схвачу погибающую Мэри… и тогда она поймет, наконец, кто кого вытягивал за волосы.
Но я вынесу ее и удалюсь с горькой усмешкой, гордый, непонятый, неоцененный.
И она останется на дороге с протянутыми руками.
ГЛАВА 15
БОЛЬШАЯ ИГРА В КАЛИФОРНИИ!
ТРИ человека против ПОДЗЕМНОГО АДА!!!
— Совсем не волнуюсь, — сказал Мэт. — Чертовски устал и мечтаю выспаться.
Семеро ученых из Беркли заявили: «Для людей науки недостойно заниматься гаданием об исходе легкомысленной авантюры. Мы неоднократно указывали на грубые ошибки Грибова. Вполне вероятно, что они приведут к катастрофе сегодня или в ближайшем будущем.
Молите бога, чтобы он не разгневался на дерзость смертных».
Из калифорнийских газет за ноябрь 19… года
Привезти с военных складов атомные заряды — двое суток.
Сменить им оболочку, поместить в узкие стаканы, способные пройти в скважину — двое суток.
Осторожно спустить на самое дно скважины — еще двое суток.
И полдня на проверку. Неделя из выигранных трех недель.
Всю эту неделю подземный чайник поливал новый остров огненным чаем. Остров рос вширь и ввысь, перерос буровую вышку, перерос косогор и сосны на косогоре. На глади залива возник черный утес. Днем он казался черным, а по ночам слегка светился, как догорающий уголь. Пар стоял над водой, в заливе возобновился купальный сезон.