Так вздорными колкостями и кончился этот разговор. Я вышел, хлопнул дверью, шепотом обругал аккуратиста Сысоева, потом самого себя за несдержанность, собрал мысли, упорядочил их и отправился к Ходорову.
21
Каждому ученому нужно быть немножко психологом и немножко адвокатом. Не всегда есть возможность доказать, но ведь собеседники твои — люди. Их можно убедить, а кроме того — уговорить или увлечь. С Сысоевым я был откровенен, и напрасно. Ему надо было сказать, что машина собрала мало фактов, что на пологом ложе она будет двигаться медленнее и там легче будет вести наблюдения. Вот, тогда он обязательно проголосовал бы за путешествие на ложе.
А что за человек Ходоров? Как подойти к нему?
Прежде всего он энтузиаст, второстепенные соображения ему чужды. Любитель наград давно вернул бы машину на берег. Дошел бы до пяти километров и назад. Рекорд есть, рисковать незачем. Но Ходоров не боится риска. Его испытание модели в пруду — верх неосторожности; Ходоров, наконец, влюблен в свою машину, он рад будет открыть в ней новые возможности.
И я сказал:
— Алексей Дмитриевич, мне кажется, что до сих пор экспедиция была чисто спортивной. Машина установила рекорд глубины — таков итог. (Здесь я покривил душой, на самом деле были уже сделаны открытия, и в геологии в том числе.) В действительности, машина построена для научных и практических исследований, но это нужно еще доказать. И вот подходящий случай: возникло предположение, что на океанском ложе могут быть алмазные трубки. Нельзя ли проверить?
Легко уговаривать того, кто хочет, чтобы его уговорили. Этот молодой инженер был прирожденным исследователем. Завтрашние трудности интересовали его больше вчерашних успехов. И еще больше ему понравилось, что у машины есть возможности, которые он сам, автор, не предвидел.
Впрочем, нас поддержали все участники экспедиции. Никому не хотелось прерывать увлекательное путешествие. Даже Сысоев высказался «за», хотя и с оговорками.
— Я должен предупредить, — сказал он, — что доводы моего коллеги Сошина совершенно неосновательны, говорить об алмазах или каких–либо других ископаемых несвоевременно. Не следует питать несбыточных надежд. Впрочем, даже беглая экскурсия может принести пользу науке.
Я не спорил с Сысоевым. Пусть остается самим собой. Важно, что машина пойдет вперед.
22
Ходоров разложил на столе карту, взял масштабную линейку и разграфленный бланк, на котором было написано: «Приказ № 2 от сентября 19.. года».
— Ну, покажите, где тут алмазы, Юрий Сергеевич?
— Примерно в этой, области.
— И как их там искать?
— Но мы же будем смотреть на экран и указывать машине.
Ходоров не согласился:
— Нет, так не пойдет. Машина требует самостоятельности. Вы и сами увидите, что менять программу на ходу хлопотливо. Составляйте задание сразу. Представьте, что вы инструктируете помощника — старательного, точного, исполнительного, но туго соображающего.
— Терпеть не могу исполнительных дураков, — заметил я. — У хорошего геолога не только студенты, но и рабочие понимают научные задачи, знают цель экспедиции.
— Ну, если вам трудно приспособиться к дуракам, разъясните мне, а я уже дам задание машине.
Я собрался с мыслями:
— Ну, хорошо, слушайте. Метод у нас такой: чтобы найти минерал, мы прежде всего изучаем его происхождение.
Происхождение алмазов рисуется нам так.
Были времена, когда вулканическая деятельность на Земле была гораздо сильнее, чем сейчас. Пепел и лаву извергали не отдельные вулканы, не ряды огнедышащих гор, а глубокие трещины — пропасти. Земная кора лопалась, из разрывов выливались целые озера базальтовой лавы. Вся Индия в один из таких периодов была огненным морем. Страна не знала ночи в те времена, багровым светом она была освещена от края до края, лава изливалась километровой толщей. Теперь, к счастью для нас, ничего подобного нет на Земле. Крошечное озеро лавы на Гавайских островах да трещина, которая открывалась в Исландии в XVIII веке, — вот все, чем мы можем похвастаться в наше время.
Земная кора колыхалась, проседали целые страны. Кое–где давление падало, там возникали газовые пузыри. Если же растяжение сменялось быстрым сжатием, пузырь выталкивался наверх, пробиваясь сквозь толщи пород. Земля как бы стреляла изнутри. Неожиданно возникало жерло. Сноп огня, пепла, пара вырывался на поверхность. Затем глубинная лава заполняла пробитую дыру, и только что родившийся вулкан засыпал навеки.
Вот в этих особенных, один раз действовавших вулканах и появились алмазы. Они возникли в тяжелых тёмных породах, пришедших с глубины около ста пятидесяти километров, при страшном давлении — до ста тысяч атмосфер. Даже ваша машина не выдержала бы такого давления, потому что при ста тысячах атмосфер сталь течет, как горячий асфальт.