— Там пришел наш посыльный насчет ключа.
Билли направился к дверям и обнаружил в коридоре мальчика-посыльного.
Насколько Билли смог понять, тот пришел за ключом, который нужно было передать кому-то ожидавшему у служебного входа. Как выяснилось, это была женщина, явившаяся по просьбе одной из соседок убрать квартиру Аннабел. Так как дома никого не оказалось, ее послали за ключом в гостиницу. Аннабел вспомнила, что ночью какая-то из соседок пообещала ей привести в четыре часа дня свою бедную золовку, чтобы та как следует убрала квартиру.
Билли вынул ключ, полученный от Фредерика, и велел сказать женщине, чтобы она принесла его обратно, когда, окончив уборку, зайдет за деньгами.
Посыльный и горничная ушли. Билли затворил дверь, открыл окно, выходящее на теневую сторону, подошел к подносу и сказал:
— Сейчас налью тебе чаю.
— А куда все исчезли? — спросила Аннабел. — Что это ни о ком ни слуху ни духу?
— Все тут как тут. На первом этаже лежит груда телеграмм и длинный список тех, кто звонил тебе по телефону. Цветов прислали столько, что в пору открывать цветочный магазин, их держат в прачечной, в лоханках с водой.
— Откуда ты это знаешь?
— Я всюду побывал, пока ты тут спала.
Он положил в чашку ломтик лимона и налил чаю. Аннабел держала в руке письма.
— Позвони моему адвокату. Пусть он приедет. У меня записан номер его домашнего телефона в Беркшире.
— Он уже сам звонил. Будет здесь завтра вечером или в понедельник утром. Да ты не трусь.
— Когда тебе лезут в душу, это страшно. Вот хоть ты — чего тебе от меня нужно?
— Я друг дома, — сказал Билли. — Когда-то ты спала со мной. Валяй читай, при мне можешь не стараться сохранять невозмутимую мину.
— Нашел что вспоминать. Это было так давно и не имеет никакого значения.
Аннабел развернула верхнее письмо.
— Конечно. Иначе разве я смог бы быть старым другом семьи?
— Знаешь что, — сказала она, — если я с кем-то спала, из этого совсем не следует, что я и впредь буду с ним якшаться.
— Ты прочти письма. Нам нужно решить, что говорить на следствии. Договоримся, и я сразу уйду. Тебе придется дать мне денег, у меня ничего не осталось. Доктору заплатил, такси и разное такое. Ты уж подкинь мне что-нибудь.
— На следствии? А когда оно начинается?
«Мамочка, — прочла она, — это последнее письмо, которое ты получишь от своего сына...»
Она взглянула на конверт и подняла глаза на Билли.
— Ничего не понимаю, — сказала она. — Ведь письмо адресовано мне.
— Не тебе, а миссис У. Э. Кристофер, — ответил Билли. Он наклонился к ней и продолжал, жестикулируя веснушчатыми руками: — Я уверен, что Фредерик предназначил его для полиции; его должны были прочесть на следствии. И это письмо, и другие...
— Его мать умерла несколько лет назад. И что это за «мамочка»? Он никогда ее не называл так.
— Работал на публику.
— Он просто спятил... или это ты спятил. Да он же был для публики...
Она снова принялась читать, а Билли возбужденно говорил:
— Сперва на следствии, потом в здешних газетах, а там уж и где угодно. На первых порах ни один человек не поверит, что старухи нет в живых, а позже ничего не исправишь.
Взвинченный, злобный, он, казалось, даже усмехался и вдруг выхватил у нее из рук письмо:
— Во что они захотят поверить, в то и поверят! — Он стал читать письмо вслух, и тут-то она наконец увидела, как ловко Фредерик его задумал, как тщательно рассчитал каждую мелочь, словно от этого зависело все его будущее. Еженедельно, а то и ежедневно можно встретить в итальянских газетах такое письмо к «мамочке» от сына — от сына, который сидит в тюрьме, и от сына, находящегося под судом, от студента, наложившего на себя руки во время нервного припадка, и от сына, который соблазнил дочку соседа или сбежал с его женой, и от священника, женившегося во Франции: «Мамочка, это я, твой сын, пишу тебе...»
Аннабел выпрямилась и стала внимательно слушать; ее растерянность, сонливость как рукой сняло. Противник действовал умело, и она была готова встретить его во всеоружии и лишь хотела оценить размах и уровень его возможностей.
В одну и ту же секунду прозвенел телефон и за дверью послышались громкие голоса вернувшихся с прогулки няни и ребенка. Еще стоя в коридоре, нянька, ахая и восклицая, принялась рассказывать, как все в садах Боргезе восхищались малышом и как все мамочки...
Вилли метнулся к телефону и хотел снять трубку, как вдруг Аннабел сказала резко и повелительно, словно отдавая, воинскую команду: