«Вот Варфоломею, который у меня спрашивает: «Сколько вам платят иммигранты за их защиту?» - отвечу, что зависть - чувство нехорошее. Все равно, Варфоломей, мне платят за каждую минуту разговора с вами больше, чем вы заработаете за всю свою жизнь, потому что вы - человек ничтожный и никчемный».
Да на что уж рассчитывать врагам, если они с друзьями-единомышленниками общаются в не менее лихом стиле:
«Какая-то Норкина тут клянется мне в любви по поводу того, что я сказал про Клинцевича,- дескать, вот выражает мне таким образом свою солидарность. Ну, хорошо мне, что ли, как-то найти эту Норкину и ответить ей тем же?» (http://www.echo.msk.ru/programs/sut/46791/).
Нет, не надо, Боже упаси. Норкина-то чем вам не угодила… Все это, повторяю, давно уже норма. Это такой стиль. И здесь у меня возникает естественный вопрос: а зачем этот стиль? Я ведь и сам был однажды приглашен на «Эхо» на расправу, или, цивильнее выражаясь, на правеж: написал в «Литературной газете» - она была еще приличной, не-поляковской,- о грубых фактических ошибках в одном эховском литературном материале. Полемизировали со мной в эфире Николай Александров и Сергей Бунтман. К обоим я отношусь вполне уважительно - кстати, Бунтман на фоне прочих ведущих «Эха» производит еще вполне приличное впечатление, не опускаясь до прямого хамства. Культурология, все такое. Но этот прокурорский прищур я запомнил хорошо, равно как и тактику «двое на одного». Со мной, по моим габаритам, лучше в самом деле общаться вдвоем. Я не Аня Арутюнян, скромная девочка с родным английским. Ни малейшего желания как-либо контактировать с «Эхом» у меня с тех пор не возникало. Я получил - и не только на своем опыте - полное представление о манерах, приемах, принципах и прочих ноу-хау героической радиостанции, а также о привычке ее ведущих авторов позиционировать себя в качестве совести журналистского сообщества. Об этом достаточно подробно написал Олег Кашин, добавить нечего. Он, правда, недооценивает таланты Евгении Альбац: у нее было много заслуг, она автор весьма серьезных публикаций - как по истории спецслужб, так и по экономике. Что эти публикации предсказуемы и субъективны - вопрос другой: пристрастность - не самый страшный порок для журналиста. А вот манеры, стилистика, безмерность самоуважения - это да, это еще Булат Окуджава отметил, посвятив Евгении Марковне «Песенку для Жени Альбац». «А индульгенций не выпрашиваю, теперь иные времена». Если бы Евгения Марковна, работавшая с Окуджавой в комиссии по помилованию, была чуть более дальновидна и чуть меньше упоена собой, она поняла бы, что Окуджава отозвался о ней вовсе не комплиментарно: в цитированном стихотворении слышится прежде всего затравленный, подпольный снобизм - вот, дорвалась! И теперь уже ни у кого не выпрашиваю ни индульгенций, ни разрешений! Наше время пришло; и этот подспудный, но внятно слышимый лозунг- «Гуляй, братва, теперь Наша воля!» - слышался во всех эфирах «Эха» в девяностые годы. Когда времена сменились, на смену этой барственной самоуверенности пришло хамство. Ведущие подобраны именно с таким расчетом. Нежность и восторг - для своих, и все это пылко, на грани экзальтации; чужим достается вполне дворовая, с блатным подвизгом злоба. У нашей демократии всегда был неистребимый привкус блатоты - что в экономике, что в журналистике, что в культурных пристрастиях. Надо было в самом деле постараться, чтобы собрать на одной радиостанции Пархоменко, Альбац, Ларину, известных именно нетерпимостью к чужому мнению; ведущим эфира - Бенедиктову и Ганапольскому - тоже приходится стараться, чтобы так дразнить аудиторию. Так зачем они ее дразнят? Неужели только затем, чтобы заставить оппонента начать хамить в ответ? Оппонент при этом, конечно, саморазоблачается,- но ведь и ведущий теряет всякий авторитет. И тут мне приходит в голову страшная мысль - страшная, потому что к такой мере чужого цинизма я все-таки не готов: что, если это сознательная тактика? И главная цель этой тактики - окончательно скомпрометировать те идеалы, за которые «Эхо» якобы стоит горой? Они ведь не так уж скомпрометированы, по нынешним-то временам. Либералы наши, что и говорить, обгадились - но обгадились все-таки не так, как сменившие их «государственники»; западники у нас, конечно, не мыслители в массе своей - но почвенники-то показывают себя полными идиотами, не умеющими даже нормальную манифестацию организовать, даже и о базовых вещах договориться, даже и с властью выстроить вменяемый диалог. То есть интеллектуальный ресурс и организаторские способности - все равно у демократов, хотя бы в силу их большей сплоченности (в гетто сплоченность всегда высока - имею в виду, конечно, не национальный состав демократов, а их традиционную нишу в русской политической жизни). С демократией в России отнюдь не покончено. Бороться с ней в Кремле не умеют - аргументов нет, ума не хватает; так, может, решили скомпрометировать изнутри, руками самих демократов? Они ребята понятливые… Ни один борец с либерализмом, никакой враг демократии, никакой патриотический публицист вроде, прости Господи, Ципко не нанес российским либералам такого ущерба, как имидж этих самых либералов, старательно и упорно формируемый «Эхом Москвы». И при этом, заметьте, «Эхо» в самом деле может позволить себе что угодно - его держат в качестве то ли витрины для Запада, то ли негативного образца для него же. Вот, смотрите, какова демократия в действии. У нее лица Пархоменко, Альбац и Бенедиктова. Я неоднократно слышал от разных людей о том, что Алексей Венедиктов бывает в гостях у представителей власти - часто и по-свойски. Не знаю, верить ли этим слухам,- проверить их не могу, поскольку сам в Кремле не бываю. Мне было бы тяжело допустить, что он выполняет некую программу по сознательной и целенаправленной дискредитации свободы слова в России. (Все-таки, при самом тенденциозном подборе новостей и гостей, «Эхо» остается существенным источником информации и весьма грамотно работает с корреспондентами - категорически не понимаю, зачем превращать хорошую информационную радиостанцию в ярмарку патологического тщеславия). Но никаких других предположений о смысле этой «смены дискурса» у меня в самом деле нет - я решительно не догадываюсь, почему «Эхо Москвы» служит образцом хамства и самоупоения в отечественном радийном эфире и формирует свои ряды явно с учетом этих требований. Можно, конечно, допустить, что это своего рода ориентация на таргет-группу - то есть что демократически ориентированная интеллигенция в России склонна к мазохизму по своей природе. Олигархи ее обобрали до нитки, а она все верит в рынок и сочувствует его рыцарям. Но далеко не все сторонники российской демократии - мазохисты. Сужу по себе и друзьям, которых немало, несмотря на всю мою омерзительность. Проще всего было бы допустить, что эти гнусные измышления я пишу исключительно из зависти, а публикую в «Мулен Руже» потому, что ни одно приличное (серьезное, достойное) издание не пустило на свои страницы эту заказную гадость. При этом я наверняка отрабатываю кремлевский заказ, и вообще надо бы проверить, сколько там у меня набегает черным налом в конвертиках за месяц. Еще лучше было бы сообщить моим работодателям в Америку, что я растлеваю малолетних. В общем, мне примерно понятны полемические приемы, на которые я сейчас так неосторожно напросился. Проблема в одном: в Кремле я бываю в основном с экскурсиями, когда вожу младшего сына посмотреть соборы. Американских работодателей у меня нет, как нет, увы, и черного нала в конвертиках. Педофилия меня не привлекает, хотя и пуританство не влечет: не развращают меня девушки «Эха», что поделаешь. Что касается мотивов чисто корпоративных, то есть зависти к заслуженной популярности «Эха Москвы»,- увы, поступаю я сейчас совсем некорпоративно. Поскольку работаю ведущим на «Сити FM», а принадлежат наши радиостанции одному и тому же «Газпрому». Так что и радийная работа у меня имеется, и конкуренты мне не приплачивают. Поистине многим требованиям надо удовлетворять, чтобы высказать простую и скромную мысль: не бойся противного оппонента - бойся гадкого единомышленника. 2006 год