Я не верю, что списки участников этой программы утверждаются лично В.Сурковым. Некоторые считают, что у нас и погода им утверждается, но это, мягко говоря, далековато от истины. Я не думаю, что поражение, нанесенное А.Васильеву (главе ИД «Коммерсант») М.Фридманом (главой «Альфа-банка») было так уж тщательно спланировано и, более того, так уж желательно Кремлю. Не так прост Андрей Васильев, не пошел бы он на программу, где из него заведомо сделали бы котлету. Соловьев ставит соперников в равные условия, тщательно подбирает экспертов, не боится позвать в студию Эдуарда Лимонова (которого в Кремле ненавидят особенно люто, что бы ни лгали враги НБП про карманную оппозицию и проплаченные эскапады). Более того: Соловьев, уверен я, отлично знал, что делает, когда позвал в студию Макашова. Просто он полагал, что аудитория наша достаточно умна и сама может оценить все прелести антисемитизма. Ведь пропаганда антисемитизма с экрана, кажется, пока еще дает обратный эффект? Ведь саморазоблачение всегда более убедительно? Соловьев изящно проверяет на вшивость наших ведущих политиков и публицистов. Убежден, что сам он шутя разделал бы любого из своих гостей. И любого из своих критиков, согласись они выйти против него «к барьеру».
Программа стала сенсационной не потому, что ею рулит Сурков, а потому, что в студии этой словесной дуэли можно пока еще говорить о вещах, которые всеми другими каналами давно внесены в черный список, загнаны в подсознание. Что ж, нормально. Иной вопрос, что «К барьеру!» – программа, в которой содержательный момент всех этих политических дискуссий давно уже ничего не значит. У нас невозможна сейчас аналитическая программа, где все то же самое излагалось бы спокойно. У нас обо всех проблемах Отечества можно сегодня только орать, брызгая слюной,- то есть преподносить их в заведомо клоунской форме. И тогда – ничего страшного, валяйте.
Владимир Соловьев, уверен я, и сейчас окажется на высоте, возглавив программу «Воскресный вечер» или как она там будет называться в конце концов. И рейтинг у нее будет – потому что будут говорить о наболевшем, но по-соловьевски. С хамством (дозированным), с эпатажем, с брызганием… Не надо забывать, что власть наша тоже очень любит назвать вещи своими именами. В этом – один из источников ее обаяния. В Путине есть этакий умеренный, шармирующий цинизм. «Она утонула». А кто спорит? Ведь действительно утонула! А это прелестное, откровенное признание насчет все того же «Юганскнефтегаза» – что государство, мол, использовало стандартные капиталистические способы, чтобы вернуть себе несправедливо отнятое? Владимир Путин очень даже умеет вести полемику – правда, всегда при этом бьет ниже пояса. Обещает, например, все нижепоясное отрезать, и получается вполне себе эффектно. Владимир Соловьев тоже очень хорошо умеет называть вещи своими именами – в наше время этого ведь далеко не достаточно, чтобы нечто изменилось. Не гласность, чай, на дворе, не перестройка, а самый что ни на есть заморозок. Не кто иной, как Сталин, написал в свое время очень смелую статью «Головокружение от успехов». Там тоже все было конкретно, ясно – и что? Коллективизация осталась коллективизацией, драконовские меры – драконовскими мерами, а «перегибы», заклейменные вождем, продолжились как ни в чем не бывало. Тактика всякой циничной власти – а наша по презрению к мнению народному далеко обошла сталинскую – в том и заключается, чтобы ничего не маскировать, все признавать, кое-что даже с опережением озвучивать в СМИ. А потом на голубом глазу спрашивать: «Да. И что?»
А ничего. Возразить нечего. И Владимир Соловьев, задавая Сергею Иванову неудобные вопросы по Беслану в «Апельсиновом соке», отлично понимал, что его храбрость входит в условия игры. Иванову – человеку весьма и весьма неглупому – нужно было предстать именно таким: не боящимся острых вопросов (конечно, миллион раз согласованных – но все равно более колючих, чем привык нынешний зритель). В том-то и прелесть ситуации, что власть сегодня абсолютно не боится никаких слов. Поливай ее как хочешь – она только рада. Страхуются мелкие начальники, в которых ожил внутренний цензор, а власть реагирует на удары прессы ровно так же, как Завулон в «Ночном дозоре» (разумею фильм): мотает головой и сочувственно хихикает: «Ну, еще давай. Еще, миленький. Ух, как ты стараешься. А что ты еще можешь? Будь здоров, утирайся».
В этом смысле Владимир Соловьев – чрезвычайно выгодный ведущий, и он это чувствует. Скандал – пожалуйста, цинизм – сколько угодно, шоу – да хоть на пустом месте. Лишь бы во всем сказанном отсутствовали содержательный аспект, серьезный анализ (он для власти по-настоящему обиден, обиднее любого ярлыка) и конструктивные предложения по преодолению ситуации. Всего этого нельзя. Остальное – запросто.
Соловьев наловит много рыбы в нынешней мутной воде. И останется в памяти зрителей как один из немногих честных и смелых голосов, еще не заглушенных тотальной цензурой. Ему никто не позволял этой смелости, и потому как-то нечестно называть ее дозволенной. Он сам все понял – и превратился в профессионального «ловца душ». Ловятся охотно, пользуясь хоть такой трибуной. Рвутся в шуты. Стремятся хоть в такую публичную политику – ибо другой не осталось. И нет у нас ровно никакого основания думать, что программа Владимира Соловьева провалится. Напротив, она вытянет вечерний эфир НТВ – только там и можно будет услышать то, о чем все и так прекрасно знают. Подобная ниша в семидесятые была у Жванецкого – с легкой иронией, почти с любовью говорить про общеизвестное. А объекты его сатиры – банщики, водопроводчики, бюрократы, деляги, чиновники – слушали и умилялись. Какая смелость!
Пишу все это без тени вражды и зависти, с искренней симпатией к Владимиру Соловьеву. Он делает то, что можно. И это лучше, чем не делать ничего. Иное дело, что имитировать свободу слова – занятие не самое благовидное… Но, с другой стороны, срам ведь тоже принято прикрывать. Не называем же мы лицемером человека, который стесняется выходить на публику без фигового листа. И если наша шагреневая свобода скукожилась до размеров этого самого листа – виноват в этом, как вы понимаете, никоим образом не Путин. И уж тем более не Соловьев.
2004 год
Дмитрий Быков
Безруковая дама
Я не люблю Сергея Безрукова потому, что он женщина.
То есть формально он, конечно, мужчина, со всеми положенными признаками (могу судить только по внешним,- но внешне все вроде благополучно). Однако психотип, как любят говорить психологи, приглашаемые на телевидение, у него чисто женский, а потому он и нравится в основном пожилым мужчинам, государственникам и патриотам. Женщины предпочитают Хабенского, Пореченкова, кто попроще – Машкова, кто постарше – Гармаша. Некоторые продолжают упрямо верить в Олега Меньшикова и даже слегка по нему сохнуть – хотя он и женат, и, главное, играет все хуже; зато загадочный. Есть свои фанатки даже у Жени Миронова, в его истерике все же есть нечто мужественное, позволившее ему сыграть Гамлета, самую мужскую из ролей мирового репертуара, требующую настоящего отчаяния и железного чувства долга; а представьте вы себе Безрукова – Гамлета! Нет, его потолок – женственный Есенин. Лублу Езенин! Заметьте, что даже в качестве Саши Белого Безруков заметно уступал в мужественности своим коллегам – Вдовиченкову, Дюжеву: они его переигрывали начисто, он не столько присутствовал в кадре, сколько означал, намекал. Красивый женственный мальчик. И Есенин у него такой же: понятно, что находил в нем Клюев.