— И сколько же мы стоим? — спросил я.
— А что ж… мне все было ясно еще прежде, чем мы простились с Вебьерном. Как я уже сказал: тридцать стандартов. И совесть моя будет чиста, как первый снег.
— Но все же, наверно, не очень-то приятно, что соседи знают только одну сторону… вашей деятельности?
— Подумаешь! — Громко рассмеявшись, он склонился над рулем. — К тому же за это я набавляю цену. Это своего рода компенсация за позор и душевные муки. Кстати, больше всего я боюсь, как бы кто-нибудь из соседей не заподозрил правду и в душе не позавидовал мне, что я так ловко устроился. У них-то и лес есть, и разный другой товар, но сами они не смеют продать ни одного кубометра. Более того, им надо еще как-то уберечься от реквизиций…
Сбавив скорость, Брандт въехал в аллею тонких белых берез и остановился у дома, где, судя по всему, жил привратник.
Он вылез из машины и направился к двери, но та распахнулась раньше, чем он к ней подошел, и на пороге показался приземистый седой старик лет семидесяти. Мужчины перекинулись несколькими словами, старик покачал головой, и Брандт тут же вернулся и сел в машину, и, проехав аллею, мы остановились у господского дома — большого ярко-желтого строения с тремя входными дверями по фасаду и двумя колоннами по каждую сторону центрального входа.
В холле нас встретила старая женщина, и я подумал, что; наверно, это жена привратника. Брандт приветствовал ее, щелкнув каблуками и выбросив вперед руку.
— Хайль! — рявкнул он и торопливо обнял ее.
Она вырвалась и отмахнулась от него.
— Оставьте этот вздор! — сердито проворчала она. — Я затопила в библиотеке камин, и ужин скоро будет готов.
Мы миновали пустынную гостиную с мебелью, покрытой чехлами, и вошли в темную уютную комнату, облицованную ореховым деревом, с тяжелыми креслами, обшитыми кожей; вдоль двух стен шли книжные полки. Широкое зеленое окно со свинцовым переплетом занимало половину восточной стены. В очаге горел огонь, а рядом стоял накрытый стол.
— Садитесь, — сказал Брандт и направился прямо к буфету, на котором уже были приготовлены бутылки и рюмки. Повернувшись к нам спиной, он изрядно отпил коньяку, затем, смешав три напитка, поставил рюмки на стол.
— Ваше здоровье! — Голос его вдруг окреп и зазвучал победно и громко. Лицо его пылало, он стоял, покачиваясь, широко расставив ноги в своих нелепых сапогах с высокими голенищами, и рука его больше не дрожала; описав рюмкой изящную дугу, прежде чем поднести ее к губам, он воскликнул:
— Выпьем за счастливое путешествие!
Я отпил небольшой глоток и увидел, что Герда, едва пригубив рюмку, отставила ее в сторону. Водка подействовала мгновенно, я сделал еще глоток, на этот раз побольше, и еще один, чувствуя, как легкая искрящаяся влага заволакивает мозг. Я глядел в окно со свинцовым переплетом, смутно различая раскидистые ветви дерева, беззвучно колыхавшиеся за стеклом, точно травы на дне океана, потом перевел взгляд на венчающие стол серебряные канделябры, в которых игривым желтым узором отражалось пламя, и до меня как сквозь водную пелену донесся приглушенный голос Брандта, и снова меня потянуло взять руку Герды — единственно важное в этом мире пляшущих теней, игры и притворства.
Когда я поднял глаза, Брандт стоял спиной к камину; он снова наполнил рюмку.
— Славные люди мои старички, — сказал он с хмельной улыбкой, — но они не любят, когда я захожу слишком далеко в своей игре и бросаю вызов властям. В таких делах ведь шутки плохи. Лучших помощников мне не найти, они всех здесь знают наперечет и знают каждый шаг местных жителей, кто с кем и о чем толковал. К тому же они следят за моей торговлей и за тем, чтобы я не пил слишком много, и никогда не спрашивают, кого я привожу в свой дом, а все, кому случится сюда наведаться, знают лишь, что он мой сторож, а она экономка.
— Когда мы поедем дальше? — спросил я и, поднявшись, попробовал размяться, чтобы отделаться от странного ощущения, будто я сижу в аквариуме. Я заметил, что шатаюсь, и Брандт тихо засмеялся, а я проковылял назад к тахте и опустился на нее рядом с Гердой.
— Что же ты не пьешь? — забормотал я, протягивая ей рюмку.
Она взяла ее, но отхлебнула совсем немножко, и я заметил, что она настороженно оглядывается кругом.
— Об этом потолкуем после, — ответил Брандт, — сначала поужинаем. Я еще не все сведения получил. Отсюда есть много разных путей, но мы должны выбрать самый верный. Немцы уже шныряют по здешним дорогам, а потому нам лучше продолжать нашу игру и не снимать карнавальных костюмов.
— А мы бы предпочли переодеться в старое, — сказал я, покосившись на Герду.