Он зарядил пулемет и сдвинул несколько камней, чтобы он мог свободно откатиться назад.
Затем он с улыбкой повернулся к Герде.
— Уведи-ка своего парня, — сказал он, — у вас впереди кое-что получше, чем смерть под пулями. К тому же позиция рассчитана на одного человека. Вы только помешаете мне стрелять.
— Не дурите, — сказал я, — может, нам удастся их задержать, и тогда мы сможем перебежать в другое место.
— Послушайте, — сердито сказал он, — бывают на свете вещи, которые можно исполнить лишь в одиночку. Если вы останетесь здесь, вы сорвете весь мой план, а для меня сейчас нет ничего важнее. Я уже подвел вас так близко к границе, что вы доберетесь до нее одни. Если только не станете терять время из-за ложно понятой верности. Хотите отблагодарить меня — сейчас же смывайтесь отсюда и точно придерживайтесь маршрута, который я вам указал.
Он протянул руку и удостоверился, что диски, гранаты и фляга — все рядом. Затем он залег за пулеметом и отрегулировал прицельный прибор, поглядывая на простиравшийся перед ним пейзаж.
— Всему свое время, — торжественно и назидательно провозгласил он, словно пытаясь объяснить нам нечто совершенно очевидное, — и в вашей жизни тоже когда-нибудь настанет день, когда вам захочется остаться без свидетелей и исполнить нечто очень важное. А теперь ступайте, пока их еще нет.
Он вдруг привстал на одно колено и прислушался.
— Господи, что за грохот, — пробормотал он, недоуменно качая головой, — даже ради спасения собственной шкуры они и то не способны подобраться неслышно. Что это за люди, которые шагу не могут ступить, чтобы не устроить шум, словно при землетрясении?
Мы залегли в нескольких метрах позади него; обернувшись к Герде, я вопросительно посмотрел на нее. Но мне не удалось встретиться с ней глазами: она глядела вниз, в водоотводную канаву, и, проследив за ее взглядом, я увидел четыре крошечных силуэта, которые медленно поднимались вверх вдоль трубы. Скоро я услышал также их шаги, канава усиливала звуки, да и они продвигались по ней отнюдь не бесшумно: когда дула автоматов скреблись о каменные стены, это походило на треск в старом радиоприемнике.
Я прополз немного вперед и, выглянув из-за плеча Брандта, увидел еще и других немцев у самого подножия склона, простиравшегося перед нами. Я с ходу насчитал человек восемь-десять. Они шли, выпрямившись во весь рост, с автоматами наперевес и по мере приближения все дальше отходили друг от друга, под конец растянувшись в тонкую извилистую цепочку длиной несколько сот метров. Видно, они не рассчитывали наткнуться на засаду. Подняв голову, я увидел, что небо расчистилось. Солнце уже взошло: когда немцы приблизятся к нам метров на сто, лучи ударят им прямо в глаза.
Я не видел лица Брандта, но, судя по его жестам и позе, он был чрезвычайно доволен собой. Казалось, он смеется про себя счастливым смехом. Он притянул к себе флягу, отвинтил крышку и допил водку, не отводя глаз от канавы и склона.
— Какие редкие идиоты, — пробормотал он, — даже не верится, право, они заслужили медаль.
Он вдруг резко откинулся назад и увидел нас.
— Хорошо, — прошептал он и кивнул Герде, — я только задержу вот этих господ и сейчас же догоню вас. Живей, бегите вон к тому холму позади пруда, оттуда вам легче будет меня прикрывать, когда я поспешу за вами. Договорились?
Он не стал дожидаться ответа, а обернулся и, приподняв пулемет, припал к нему плечом. Я увидел, что те четверо в канаве подошли ближе, а офицер, который вел восьмерых немцев по склону, взмахнул пистолетом и выкрикнул какой-то приказ… и солдаты… все приближались, не очень быстро, но все же приближались, и скоро солнце ударит им в лицо… И я отполз назад к Герде и зашептал:
— Он прав. Сделаем, как он сказал.
Она в сомнении глядела на Брандта, и я понял: она думает то же, что и я, — теперь он снял с нас всю ответственность и ничто уже не мешает нам уйти. Наши взгляды скрестились, и в них был стыд, и я уже знал, что до конца наших дней нам придется нести в душе и это бремя, если, конечно, мы останемся в живых.
Мы отползли от края взгорка и все так же — ползком — достигли ската. Тут мы вскочили на ноги и побежали вниз, к пруду. Пройдя вдоль всего северного берега, мы стали карабкаться вверх через редкий подлесок, пока не достигли вершины холма, высившегося к востоку от плотины. Тут мы ничком бросились на землю и дальше поползли вперед на четвереньках, пока не нашли места, откуда могли видеть Брандта на взгорке под нами. Отсюда был виден также верхний отсек канавы и северный край склона. Прислонив к камню автомат, я рядом положил кольт.