Я шёл по пустыне уже который год. Солнце жадно опаляло всё, к чему стоило бы мне стремиться. Путь я держал на восток, потому как там наравне с солнцем поднимается самая ранняя и светлая мысль. Наверное, поэтому я никогда не сомневался в правильности моих действий. Возвышаясь над каждой ступенью, я видел колонны из гранита. Они стояли на земле и служили опорой небу. Находясь впереди, они встречали меня и мою тень. Она одна вела меня через небывалые постройки, которые и указывали мою дорогу к храму. Мой путь представлялся таким долгим, что, казалось, нет ему конца и края. Вот я иду и слышу, как ко мне обращается солнце. Не то, чтобы я просил его об этом, но мне было приятно, что, несмотря на огромное количество таких же искателей, солнце говорило только со мной.
– Если передо мной все равны, то тебе должно льстить, что я обращаюсь именно к тебе! – хвалебно воспело солнце.
Я ухмыльнулся и сказал, что нет на моём пути впереди идущих, а значит у святила не было выбора.
– За твои эгоистичные порывы я оболью тебя жаром, и ты не почувствуешь себя, и забудешь о своей важности.
Так и случилось. Святило проливало часть себя сквозь моё тело таким образом, что один луч проник мне прямо в душу. И расцвели цветы в моём сердце, и обожглось бренное тело от осознания собственной глупости.
– Ты ещё поблагодаришь меня! – промычал жёлтый круг и приказал мне идти до конца.– Ибо времени осталось совсем немного, а испытания, которые тебя ждут, тоже имеют свой срок.
Тут лестница к храму начала тонуть в зыбучим песке и погрузилось в пучину страданий моё сознание ещё неотделимое от тела. В тот момент, я понял как не долго мне осталось идти, и как коротка была та дорога, которую я назвал бесконечной. Заслышав одни только мысли, спряталось солнце за верхнее небо и наблюдало за моим хождением по среднему миру. Как жаль было того, что я так нагрубил пеклу, одарившему меня светлой мыслью. Разозлившись, я начал проливать всю злость и язву в своём слове на землю. В ответ на это, песок окутал меня телесными страданиями, и лишил восприятию звука. Ибо, нет ничего хуже, чем тяжелое слово, что упало из уст на землю. Не услышать мне больше говорящего солнца, покуда уши зацветают мхом и сорняками. Впрочем, поют эти растения так сладко и протяжно, что сознание моё было близко к разрушению. Бесконечные песни проникали через всё моё тело, они льстили и врали мне, пока разум не был затуманен.
Так мстил мне песок, на который я бросил бранное слово. Он не хотел, чтобы попали в них говорящие песчинки, несущие ответные слова в мои уши. И потому их заглушили растения, прорастающие сквозь моё тело, и было пусто в разуме, как нигде более. Наверное, поэтому я и называл это местью, ведь не было возможности больше услышать его перешептывания обо мне. Приходилось самому догадываться о моей жизни и о том, что может принести мне моя дорога.
Шел я долго, в надежде обрести дом. Солнце дало мне понять, что обратиться нужно к небу. Готовый к повиновению, я взглянул вверх и увидел уходящее пекло и звёзды, зазывающие меня к себе. Отражали они такой яркий свет, что, казалось, вот он, мой дом. Место, где меня ждут и для меня светят. Однако, пришлось бы сдаться и перестать идти, думаю, солнце бы мне этого не простило. Я всё ещё помню, как оно просило меня воздержаться от соблазна и не поддаваться той дороге, которая не ведёт к храму.
– Горе тому, кто не поддастся свету самой яркой и высокой звезде! – Так и манило меня запретное верхнее небо и улететь хотелось даже вопреки солнечному слову.
Однако, я заметил, как цветы в сердце начинали умирать, при одном не добром помысле или лишнем взоре. И развращалось тело моё, данное простым человеком. Сорняковые растения, прорастали сквозь ушные перепонки, и в поисках покоя обращались к земле. Пробившись наружу, тянулись уши к песку и погружали тело моё, в песчаную бездну.
И невозможной, стала казаться дорога по которой я шёл в поисках храма.
Тогда ночь, обратила на меня внимание и обещала указать на путь, по которому следовало великое множество таких же как я. Тьма объяла глаза мои и, не увидев собственного тела, я уже сомневался в правильности моих действий. Чувствуя моё сомнение, испугалась тень моих мыслей и скрылась во мраке. Звёзд мне было уже не видать, и почувствовал я, как всё к чему стоило мне идти, было уже позади меня. Тогда душа в поисках покоя начала выходить из тела. И разделилось всё моё существо, на две несоизмеримые части. Сделал ли это мой дух со зла или с добрых намерений, я не понимал. Но до того, ночная тоска объяла меня, что жаль было не увидеть мерцание звёзд, сладко зазывающих наверх, и солнечного света, когда-то освещавшего мне дорогу. Единственное, что утешало мой дух в слепом и глухом теле – это то, как приятно было лишиться жара. И воцарилось такое счастье на миг, благодаря которому даже говорить не хотелось. Наверное поэтому, душа и покинул тело, ведь в миге, не найти покоя для духа, а значит освещать мне путь в бесконечном поиске, уже нет смысла. Холод обнимал моё сердце, и до того приятно было подпустить его, что раны, им вызываемые, совсем не тревожили. Проникая, в самую глубь моего человеческого сердца, сквозь мох и песни, я услышал: