В стане врага, несмотря на категорические требования немецких генералов в плен не сдаваться и удерживать позиции, солдаты и даже отдельные офицеры стали целыми группами выползать из блиндажей, из подвалов и других укрытий. Подняв руки, они медленно, чуть волоча ноги, шли навстречу красноармейцам. Другие поднимали вверх белые тряпки, становились на колени и кричали: "Рус, сдаюс. Гитлер капут!" Третьи, увидев перед собой советских воинов с автоматами, бросались обратно в убежище. Но в целом вояки Паулюса еще пытались оказывать сопротивление.
* * *
В ночь на 30 января на участке 204-й стрелковой перешел линию фронта офицер - адъютант командира 20-й румынской дивизии, который заявил, что командир этого соединения бригадный генерал Дмитриеску со своим штабом находится на элеваторе и что он хотел бы сдаться в плен, но, не зная условий, колеблется и потому направил его для выяснения обстановки и условий сдачи в плен. Командир 204-й дивизии генерал-майор А. В. Скворцов доложил об этом генералу М. С. Шумилову. Командарм для ведения переговоров и принятия капитуляции румынской дивизии направил на место событий заместителя начальника штаба армии по политической части подполковника Б. И. Мутовина.
Мутовин вместе с генералом Скворцовым и его замполитом полковником Колесником решили с наступлением темноты направить румынского офицера обратно в свою дивизию с нашим представителем - командиром взвода разведки (в погонах майора) - в сопровождении двух автоматчиков-связистов, которые вслед за офицерами тянули линию связи.
Командир был проинструктирован о порядке и содержании переговоров. Вся эта группа благополучно перешла переднюю линию румынских войск, а вскоре офицер доложил по телефону, что находится в штабе 20-й румынской дивизии и вступил в переговоры с бригадным генералом Дмитриеску.
Мутовин и Колесник находились все это время у телефона. Они приказали передать Дмитриеску, что ему на размышление дается 30 минут. В случае непринятия наших требований по району элеватора будет открыт огонь артиллерии и "катюш".
Дмитриеску быстро ответил согласием и отдал своей дивизии приказ прекратить огонь, сложить оружие и сдаться в плен советским войскам. К 21 часу 30 января остатки сильно побитой дивизии были пленены нашими войсками. А генерала Дмитриеску подполковник Б. И. Мутовин доставил в штаб 64-й армии.
Генерал Дмитриеску не скрывал своей радости по поводу того, что для него теперь война закончилась благополучно. На первых допросах он ничего интересного об оперативной обстановке сказать не мог, так как сам ее не знал. Генерал утверждал, что его солдаты и офицеры давно хотели сдаться в плен, но боялись пулеметных и автоматных очередей немцев в спину, ведь те всегда находились непосредственно позади румынских полков. Говорил и о том, что румынский правитель Антонеску требовал от дивизии держать оборону вместе с немецкими войсками до конца.
А на всех остальных участках немецкие части все еще огрызались огнем пулеметов, автоматов, минометов и орудий. От пленных нам стало известно, что штаб 6-й немецкой армии находится в южной группе войск и расположился в большом неразрушенном доме на большой площади в центре города. Это была, как мы поняли, площадь Павших борцов.
Для наращивания силы удара в направлении этого участка города в стык между 29-й и 36-й гвардейской стрелковыми дивизиями была введена в бой 38-я морская стрелковая бригада под командованием полковника И. А. Бурмакова. Весь день 30 января на фронте южного фаса кольца окружения шли упорные бои.
Части 64-й и 57-й армий вплотную подошли к центру города. Но и в этих условиях гитлеровцы все еще сопротивлялись.
А советские воины, горя стремлением быстрее уничтожить остатки фашистских войск и непременно быть активными участниками освобождения города, смело рвались вперёд и настойчиво штурмовали один за другим вражеские опорные пункты. 38-я морская стрелковая бригада полковника И. А. Бурмакова с приданным ей 329-м инженерным батальоном, наступая по улицам в центре города, встретила особо упорное огневое сопротивление на улицах Ломоносова и у площади Павших борцов. Захваченные здесь пленные показали, что они прикрывают подходы к большому зданию, в подвале которого размещаются штаб и командующий 6-й армией. Командир бригады И. А. Бурмаков решил в течение ночи окружить это здание. К 6 часам утра 31 января эта цель силами бригады и 329-го инженерного батальона в основном была достигнута.
В ту длинную зимнюю ночь в штабе 6-й немецкой армии, как потом стало известно, происходили следующие события. Поздно вечером Паулюс собрал ближайших своих помощников и снова подтвердил им свое решение о том, что за все действия войск северной группы и их последствия всю ответственность несет командир 11-го армейского корпуса генерал-лейтенант Штреккер, а за действия южной группы - командир 71-й пехотной дивизии генерал-майор Росске. По управлению армии все вопросы решает начальник штаба генерал-лейтенант Шмидт.
Хотя фактически Паулюс продолжал руководить штабом армии и войсками южной группы, все же этим решением он как бы полностью отстранял себя от командования армией и от возможных переговоров с советским командованием о капитуляции. Он не хотел формально связывать свое имя с этим актом. А за несколько часов до этого Паулюс по предложению начальника штаба Шмидта направил Гитлеру телеграмму следующего содержания: "6-я армия, верная присяге Германии, сознавая свою высокую ответственность и воинскую задачу, до последнего человека и до последнего патрона удерживает позиции за фюрера и отечество"{92}. И может быть, отчасти благодаря этой угоднической телеграмме произошло любопытное последующее событие. Через несколько часов начальник штаба армии генерал-лейтенант Шмидт подал командующему телеграмму Гитлера о том, что Паулюс производится в генерал-фельдмаршалы, и поздравил его с этим высшим полководческим чином.
Прочитав телеграмму, Паулюс, как свидетельствует его адъютант полковник Адам, задумался, а потом сказал, что телеграмма, вероятно, должна означать приказ о самоубийстве, потому что фельдмаршалы в плен сдаваться не должны, однако такого удовольствия он фюреру не доставит, так как это будет поводом свалить всю вину за поражение на него, фельдмаршала.
А вслед за этим генерал Росске - командующий южной группой войск доложил Паулюсу и начальнику штаба армии Шмидту о том, что русские приближаются к штабу армии и что войска южной группы больше не в состоянии оказывать сопротивление. Настал конец борьбы в окружении.
В предутренний час 31 января два этих ответственных немецких генерала и фельдмаршал Паулюс пришли к неизбежному и единственно возможному выводу о необходимости капитулировать.
Около семи часов утра по распоряжению генерал-лейтенанта Шмидта из подвала универмага вышел офицер - переводчик штаба - и поднял белый флаг. Находившийся на наблюдательном пункте командира 2-го мотострелкового батальона начальник оперативного отделения штаба 38-й мотострелковой бригады старший лейтенант Ф. М. Ильченко приказал прекратить огонь и вместе с офицером связи бригады лейтенантом А. И. Межирко, переводчиком и несколькими автоматчиками направился к зданию универмага.
Немецкий офицер заявил, что их командование просит на переговоры высшего начальника. Ильченко взял на себя инициативу осуществить это дело. Он и горстка его людей вместе с немецким переводчиком спустились в подвал универмага. А через несколько минут подошли туда заместители командиров батальонов по политической части Н. Ф. Гриценко, Л. П. Морозов и Н. Е. Рыбак.
Старший лейтенант Ф. М. Ильченко был принят начальником штаба армии Шмидтом и командующим южной группой войск Росске. Они заявили, что готовы начать переговоры о капитуляции, но официально будут вести их только с представителями более высокого ранга, и тут же попросили, чтобы русские прекратили артиллерийский огонь.