Как говорится в пословице, «гора с горой не сходится, а человек с человеком встречается». Так и случилось, когда на «Изофабрике» я встретил старую знакомую, дорогую мне Надежду Кашину, уже в молодости проявившую себя одаренным художником, и ее мужа Геннадия Васильевича, который создал все условия для того, чтобы полностью раскрылся и расцвел талант его жены.
Выросшая в Перми в семье иконописцев, где этим искусством занимались из поколения в поколение, она уже в студенческие годы создавала такие произведения, что их приобретали коллекционеры. В Пермском музее изобразительных искусств появились две ее работы, принесшие ей славу, а на выставках и в музеях ее полотнам отводились специальные стенды. Надежда Васильевна Кашина посвятила искусству всю свою жизнь. Эта замечательная женщина, воспитанная в русской семье, в духе русской культуры, в течение полувековой творческой деятельности создавала произведения, воспевающие прекрасную природу ее второй родины — Узбекистана, трудолюбивый узбекский народ.
Надежда Кашина постоянно, до последних дней своей жизни, без устали работала, создавая произведения, которые не могут не вызывать восхищения. «Регистан», «Караван-сарай у медресе Биби-ханым», «На Самаркандском базаре», «Улицы Пянджикента», другие работы, на которых запечатлены Самарканд и его окрестности, принесли художнице заслуженную славу. Она была удостоена звания народного художника Узбекистана.
На «Изофабрике» работали еще целый ряд талантливых художников — Рубен Акбольян, Александр Ермоленко, монументалист Виталий Савин, скульптор Алексей Иванов и другие.
Но меня до сегодняшних дней не отпускает воспоминание об одном художнике-узбеке, который жил в старом городе. Он остается для меня окутанным какой-то тайной. Широколобый, с грустными глазами, этот человек хорошего сложения выглядел всегда печальным. Одет он был в широкий чапан, потерявший свой первоначальный цвет, в голубую чалму, на ногах старые ичиги и резиновые калоши, что еще больше усугубляло его печальный облик. Он был немногословен (я даже подумывал, не немой ли он), и всегда, когда я его встречал, в руках у него была кожаная обложка старой книги. Однажды он раскрыл обложку, и я увидел на самаркандской бумаге, покрытой воском, изображение в стиле миниатюры: попугаи, соловьи, цветы, деревья... Увидел — и был еще больше заинтригован, во мне проснулся жгучий интерес. Однако неожиданно встреченный мной художник так же внезапно перестал появляться. Позже, в трудные годы, в морозный зимний день я встретил его на Чорсу. Заросший бородой и усами, он был бос, одет в тонкий чапан, на голове шахрисабзская тюбетейка... А может, этот человек просто напомнил мне того художника?..
Особое место в моей памяти занимает среди самаркандских художников Акрам Сиддики. Мне кажется, его творчество нельзя представить без картины «Свадьба». Избрав этот сюжет, художник отобразил в нем своеобразие и самобытность узбекского народа, воспел всю красоту традиционных национальных образов. Различные сцены свадебных торжеств размещены у художника вокруг основного кульминационного момента — встречи невесты и жениха. Такое композиционное решение не только порождает эффект зрительского соучастия в происходящем, но и дает всеобъемлющее представление об изображенном действе. Это построение, может быть, можно сравнить с композиционными приемами русских икон. Думается, художник здесь нашел новые средства для решения творческой задачи.
Если «Свадьба» отражает черты национального уклада, быта, то «Портрет колхозника» воспевает трудолюбие узбекского дехканина. С картины смотрит на нас твердым взглядом человек, закаленный ветром, солнцем, дождями и снегами. Морщины на его лбу вызывают в памяти образ рядов грядок поля, на котором он трудится.
Я хорошо знал Акрама Сиддики. Родился он в интеллигентной семье, получил хорошее образование. Одетый в бархатную зеленую тюбетейку с черной каймой, белую рубаху с вырезом, невысокого роста, худощавый, он являл собой лучшие черты восточного интеллигента; простота, мягкость, немногословие этого человека не могли не располагать к нему. Всегда готовый к улыбке, Акрам, по своей скромности, в больших собраниях старался держаться в тени, хоть был хорошо образован, знал восточную литературу и основы изобразительного искусства.
Творчество Акрама Сиддики, успевающего студента Самаркандской художественной школы, уже тогда было отмечено в печати. В двадцатые годы он единственный среди одаренной узбекской молодежи стал студентом ВХУТЕМАСа, учился в Москве. Этот художник яркого таланта вскоре смог себя проявить: в 1934 году на выставке в Москве экспонировались его произведения «Свадьба» и «Автопортрет».