Байсеитова — достойная соперница Халимы-ханум, так же, как Насырова ничуть не уступает своим великим талантом Байсеитовой.
Если часто артисты выбирают для исполнения роли одноплановые, однотипные, то Халима-ханум с одинаковым талантом выступает и в трагическом, и в комическом амплуа, как было с ее знаменитой ролью в спектакле «Проделки Майсары».
Мне посчастливилось быть одним из художников, которым довелось запечатлеть облик Халимахон, но думаю, что в ряде сделанных мною портретов ее многогранный талант и удивительное обаяние, присущие лишь большим артистам, все же до конца не отражены.
Халима-ханум проявила себя и как поэт, посвятив мне стихи. Вот их подстрочный перевод:
Однажды посетили Вы наш дом.
Средь всех художников Вы были несравненным.
Я не превозносить Вас не могла.
«Эй, Халима, не надо мне похвал,
Я их не стою», — отвечали Вы.
Кого же мне хвалить, коль я не знаю
Художника, что был бы лучше Вас,
Сердечней и добрее человека...
В кругу литераторов общение с животворной творческой средой, с художниками, кругом интеллигенции заставило меня понять, что необходимо расширять свои познания, пополнять образование. Я отправил документы в Ленинградский художественный институт. Но ответа все не было. В 1935 году в августе я поехал в Ленинград. Там, найдя Академию художеств, обратился в секретариат, где мне сказали, что я не выдержал экзамены и могу забрать документы и возвращаться домой. Хотя я растерялся от этого жестокого удара, но от своей мечты не отказался и, не возвращаясь в Ташкент, поехал в Москву.
В свое время Александр Волков, Урал Тансыкбаев, Алексей Подковыров не советовали мне учиться в Москве, считая, что уровень художественной культуры и образования там недостаточно высок. Однако в тот момент для меня было важнее всего устроиться в столичное учебное заведение.
Приехав в Москву, я со своими рисунками направился к художникам Льву Бруни и Владимиру Фаворскому. Взглянув на мои работы, они тотчас сказали, чтобы я подавал документы в Изоинститут. Я так и сделал и с первого сентября стал посещать занятия в институте.
Этот институт, в котором был только графический факультет, возглавлял основоположник советского искусства оформления книги великий художник-график Владимир Фаворский. Он опроверг прежние теории и взгляды на искусство книжного оформления, обоснованные когда-то основателями «Мира искусства» Александром Бенуа, Мстиславом Добужинским, Иваном Билибиным. Он вывел советское искусство книжной графики на новые пути развития, найдя новые способы изобразительной выразительности, новые композиционные решения (например, возможность использования в технике книжного искусства ксилографии, т.е. гравюры на дереве). Нам, студентам, преподавали в основном ученики Фаворского. Преподаватель же курса композиции Павел Павлинов был не только учеником мастера, но и его соратником.
Среди художников, окружавших Фаворского, наряду с единомышленниками, были и те, кто не разделял его теоретические воззрения, не принимал его творчество.
Я хорошо помню, как на одном из творческих диспутов с горячей речью выступил тогда еще молодой Борис Дехтерев, впоследствии народный художник СССР, член-корреспондент Академии художеств, прославившийся своим оформлением детских книг. Он выступал по поручению знаменитого художника-графика, профессора Алексея Кравченко. В зале было много сторонников Фаворского, и речь молодого художника потонула в их протестующих возгласах...
Учился я очень старательно и вскоре стал осознавать, что в современной мне художественной среде существуют различные течения в искусстве, литературе, происходят разнонаправленные процессы, творческая борьба. Я старался как можно чаще посещать музеи, театры, литературные вечера.
Вспоминается посещение спектакля «Дама с камелиями» в театре Мейерхольда. Спектакль пользовался успехом, зал был переполнен. В амфитеатре, где я сидел, также не было ни одного свободного места. По окончании спектакля овации и вызовы продолжались минут пятнадцать-двадцать. Оказавшись среди тех, кто ринулся к сцене, я смог увидеть вблизи самого Мейерхольда и исполнительницу роли Маргариты Готье, знаменитую актрису Зинаиду Райх, его жену.