Однако в первую очередь надо решить вопрос о Хайяме. Я бы очень хотела привлечь к сотрудничеству именно Вас, если же это невозможно, тогда, может быть, это будет кто-то из Ваших талантливых учеников, о которых мне много говорили. Жду от Вас ответа с надеждой.
С наилучшими и сердечными пожеланиями
Цецилия БонуЛахути.
15.06.84 г.».
Получив письмо, подумав и прикинув, я пришел к выводу, что эта работа лучше всего подходит для Шомахмуда, о чем и написал в ответном письме...
Все творчество Шомахмуда Мухаммаджанова позволяет утверждать: масштаб и значимость таланта этого художника таковы, что можно в будущем говорить о его вкладе не только в узбекское изобразительное искусство, но и в целом в культуру народов Востока.
Мой отец по большей части путешествовал по Востоку. Однако нередко я слышал от него рассказы о таких европейских городах, как Варшава, Хельсингфорс. Его рассказы о путешествиях завораживали меня. Он рассказывал, как с караваном прибыл в Сирию, как из Одессы пароходом приплыл в Джидду, затем снова с караваном посетил Мекку. Очень подробно описывал природу тех мест, тамошних людей. Как-то во время одного путешествия в Мекку в караван-сарай, где они остановились, явился черный араб и обратился к моему отцу: мол, почему тот, приходясь ему родственником, не пришел в его дом, а остановился здесь? И, обняв моего отца, расплакался. Этот человек оказался сыном Хайреддина — старшего брата моего деда Мифтахитдина, который поселился в Мекке.
«Он ничем не отличался от арабов, — рассказывал отец, — на вид черный-пречерный. Одет был в местную одежду. Говорил на родном языке, но с арабским акцентом. Этот бедняга женился на чужбине и уже полностью «растворился» среди местных...».
«Когда я был в Финляндии, на одной из скамеек на улице забыл бумажник с деньгами. Спохватился, бросился к тому месту, — и оказалось, что бумажник как лежал, так и лежит...»
Слушая с восторгом его рассказы, я мечтал, как вырасту, тоже побываю во всех странах земного шара.
Сейчас, конечно, само понятие путешествия сильно изменилось: резко сократились расстояния, достичь любой точки планеты можно в считанные часы. И все же, «ветер дальних странствий» манит и волнует меня до сих пор, как в детстве...
Но, хоть поездить по свету за жизнь пришлось немало, я не устаю восхищаться красотами и памятниками, прежде всего, своей родины, такими как, например, мавзолей Ахмада Яссави в Туркестане. С давних лет и до сей поры при виде его, я замираю, плененный особым восторгом, погружаясь в мир размышлений.
Личность Ахмада Яссави давно меня интересует. Он был не только поэтом, но и крупным религиозным деятелем, за что многие годы, до совсем недавнего времени, подвергался самым негативным оценкам в доступной нам тогда литературе, где его клеймили как реакционера-мистика. Все это всегда казалось мне непонятным. Мне представлялось, что, возможно, его широкая, многогранная деятельность могла быть и сложной, и противоречивой. В моем родном городе Троицке среди казахов, татар, башкир было немало знатоков и почитателей наследия Ахмада Яссави, и это наводило на мысль о том, почему же его произведения, посвященные вопросам религии и морали, так близки и привлекательны для представителей тюркских народов? Какие откровения звучали на их собраниях, посвященных идеями яссавизма?
Не будучи знаком ни с одним из произведений Яссави, ответить на эти и им подобные вопросы я, к сожалению, не мог. В библиотеке моего отца, скорее всего, были книги и Яссави, как и Сулеймана Бокиргони, и Суфи Аллаяра, и то, что я в свое время не смог их проштудировать, огорчает меня до сих пор.
Впервые приехав в Туркестан и увидев мавзолей Ахмада Яссави, возвышающийся среди плоского и ровного поля, я застыл от удивления. Масбы пештака, куполов, качество кладки и узорного декора, как экстерьера, так и интерьера, — не поддаются описанию, рождая вопросы: кто, каким образом воздвигал это удивительное сооружение, которое уже одним своим видом оказывает на человека духовно очищающее воздействие?
Меня всегда удивляло, как можно историческим лицам, крупнейшим деятелям, вершившим судьбы народов, а значит, бывших, по меньшей мере, личностями сложными, — давать скоропалительные и безапелляционные оценки, формируя неверное отношение к ним целых поколений...
Но вернусь к теме моих путешествий по свету.