В техникуме нам не столько преподавали секреты рисунка, живописи и композиции, сколько учили писать лозунги, обучали делу праздничного оформления зданий, улиц и площадей. В дипломе, который я получил по окончании техникума, так и написано: «изоработник».
То ли из-за особенностей своего характера, то ли по твердому убеждению, сложившемуся еще в детстве, — все занятия, кроме рисования, я считаю излишними для художника, к тому же различные собрания, обсуждения мешают творчеству, и я не понимаю, почему надо тратить время на такие ненужные вещи. Поэтому часто пытаюсь отстраниться от общественной жизни. Но в молодости, когда волнует и затрагивает все вокруг, я вместе со своими сверстниками не мог не участвовать в собраниях, в общественной жизни техникума, не бывать на литературных вечерах, на концертах симфонической музыки, которые проходили в городе. Я не пропускал ни одного из них.
В годы моей учебы в Перми в жизни страны и в истории ее народов происходили серьезные поворотные события. Заканчивалась политика НЭПа, страна вступала в эру индустриализации. Происходили столкновения между различными слоями общества, которые было бы правильней назвать, может быть, классовой борьбой. Среди интеллигенции, в культурных кругах четко ощущалось противостояние различных групп.
В эти времена в литературной жизни стушевались футуристы, но активизировались имажинисты, ЛЕФ (левый фронт искусства). Эти «пролетарские» поэты не понимали друг друга, каждый из них отстаивал свою творческую платформу. Поэты ЛЕФа Н. Асеев, Ф. Третьяков и другие во главе с Владимиром Маяковским выступали с заявлениями, что отражать народную жизнь надо новыми изобразительными средствами. Имажинисты (Анатолий Мариенгоф, Рюрик Ивлев и другие), возглавляемые Сергеем Есениным, искали собственные пути в поэзии. Одним из самых видных поэтов тою времени был Борис Пастернак.
Взгляды и направления в литературе и искусстве Москвы и Ленинграда проявлялись и в Перми.
Вспоминаю, как имажинисты организовывали у нас литературные вечера. Анатолий Мариенгоф — высокий человек в сером костюме — держал себя на сцене очень раскованно. Он был самым близким другом Есенина.
В эти годы созданный в Москве ВХУТЕМАС («Высшие художественные технические мастерские») также был средоточием всего, что происходило в искусстве и культуре. Здесь приехавшая из Перми Надежда Кашина училась вместе с Семеном Чуйковым и Кукрыниксами в мастерской Роберта Фалька.
Я часто посещал Пермский театр оперы и балета, который считался одним из крупнейших театров России. Из опер, которые я слушал, мне запомнилась опера композитора Направника «Дубровский».
Хорошо помню, как в один из дней в город, возвращаясь из зарубежной поездки, приехал Владимир Маяковский... Знаменитый поэт должен был выступать на литературном вечере. Узнав об этом, студенты устремились на встречу, что называется, «взяв ноги в руки».
Поэзия Маяковского вызывала большой интерес, поэтому здание, где проходил литературный вечер, его фойе, подходы к нему были заполнены почитателями поэта.
Картины того вечера до сих пор стоят перед моими глазами.
На широкой сиене стоит единственный стул. И — Маяковский: в сером костюме, высокого роста, с короткой прической, со звучным голосом, с взглядом серьезным, с затаенной горечью.
Помню, сначала в тот день Маяковский прочитал главу из поэмы «Хорошо!», а затем пропел на мотив русской народной песни:
Ешь ананасы, рябчиков жуй,
День твой последний приходит, буржуй...
После этого он прочитал стихотворение «Семь монахинь» и, если не ошибаюсь, стихи, посвященные смерти Сергея Есенина.
В зале сидели и те, кто считал Есенина великим поэтом наряду с Маяковским. Было немало и таких, кто видел в Маяковском автора только пропагандистских плакатных стихов, а в Есенине — самого яркого лирического поэта.
После того, как поэт закончил чтение своих стихов, ему поступило очень много записок и вопросов из зала. Среди них были и вопросы относительно Есенина. По-моему, эти вопросы очень раздражали Маяковского, ибо на большинство из них он отвечал сдержанно, немногословно.
Перед окончанием учебы мне пришлось проходить практику в Пермском городском театре драмы: я выполнил макет декораций к трагедии Шиллера «Коварство и любовь», за который получил похвальную оценку.
Я окончил Пермский художественный техникум в 1930 году и сразу же, мечтая о художественном творчестве, устроился работать художником в рабочий клуб Кизила, маленького городка недалеко от Перми. Однако в клубе этом я проработал не более полугода и вернулся в свой дом, к родителям, братьям, сестрам, по которым очень соскучился.