– Позвольте и мне высказать свое мнение, – вмешался я. – Конечно, риски есть и для эндоваскулярной операции: сложная анатомия сосудов, кальцинированные бляшки, множественные сужения сосудов. Лучше будет уехать все-таки в центр с большими возможностями. Но, если вы решительно не желаете этого, то я не имею права отказывать в операции по нескольким причинам: Всевышний дал мне эти знания, и моя обязанность – вам помочь. Вы болеете, и может случиться инфаркт: сложный вы пациент или простой, в первую очередь вы – страдающий человек, которому нужна помощь.
– На том и решили, – отметил директор.
– Готовьте его на эндоваскулярную операцию, а вам, доктор, мы желаем удачи!
– Спасибо.
На операцию я шел с большим волнением: ведь он – профессор медицины, и столько внимания приковано к нему. «К тому же этот консилиум и его друзья, которые были против того, чтобы его оперировали у нас», – размышлял я, сидя в своем кабинете перед операцией…
Операция, как и предполагалось, была трудной. Четыре часа напряженного труда, опасных моментов, переживаний… Установили три стента, восстановив при этом все три сосуда сердца. Сердце профессора начало биться в новом ритме, и дышать он начал полной грудью. Через год профессор позвонил поздравить с праздником!
Вспоминается еще один случай, немного анекдотичный по содержанию. В неотложном порядке поступает в клинику судья с болями в области сердца, в левой лопатке и в левой руке. Электрокардиограмма показала, что у пациента начался инфаркт. После предварительной подготовки он был подан в рентгеноперационную для проведения коронарографии. На исследовании выявили критическое сужение передней нисходящей артерии сердца, и сосуд был диаметром до 4 мм, что еще больше осложняло его ситуацию. Инфаркт в бассейне такого крупного сосуда часто заканчивается летальным исходом. Конечно, в подобной ситуации необходимо тут же восстановить проходимость сосуда и имплантировать стент для сохранения достигнутого результата. В максимально мягкой и корректной форме попытался объяснить всю опасность ситуации. Каково же было мое удивление, когда судья спросил:
– Доктор, а нельзя ли мне поехать на работу? У меня судебный процесс должен быть, где рассматривается дело большой важности.
Наступила тишина: я не знал в первую минуту, как отреагировать на подобный вопрос или просьбу. Не знаю, как это назвать правильно – просьбой или требованием в устах судьи.
– Вы знаете, к сожалению, в данной ситуации речь идет о каждой минуте, которая может явиться решающей. Даже речи не может быть! Не то что куда-то отлучиться, но даже снять вас с операционного стола опасно.
– Хорошо, – ответил тихим голосом судья, – делайте, что нужно.
Я улыбнулся: вспомнились слова из популярного фильма о «самом гуманном суде».
…Операция прошла удачно: пациента в стабильном состоянии перевели в реанимацию. На следующий день выяснилось, что судья все-таки самовольно покинул реанимацию и вернулся обратно к вечеру. Все возражения и объяснения дежурного врача были встречены без понимания. Мы так и не узнали, что за дело такой важности, которое было ценнее жизни, или, возможно, он не до конца понимал, что грозило ему.
Родители и родные края
Каждый удар молотка по камню – это опыт и знания, которые веками оттачивались и передавались из поколения в поколение. В жилистых и крепких руках каменотеса, в которых каждая мышца пронизана памятью и болью, происходит удивительное преобразование грубого камня в прекрасные формы квадратов и прямоугольников одинаковых пропорций. Затем из них вырастают восхищающие взор своей формой, законченностью, красотой, которая плавно сливается с окружающей природой, словно живой организм, строения в виде башен и домов.
– Асслам Алайкум, Рамаз, – обратился к молодому человеку старец Абдул. Рамаз нагнулся над каменной плитой – он был занят ее обработкой, нанося короткие удары молотком по краю камня. Стороннему наблюдателю могло показаться, что это череда хаотичных ударов, но это было воплощение мастерства: каждый удар наносился именно так, как это следовало, с таким расчетом, чтобы получился камень нужной формы.
– Ваалайкум Салам, – ответил Рамаз, приподнявшись, в знак уважения, как это было принято у горцев, населяющих ту местность.
Абдул внимательно разглядел черты лица Рамаза, который уже возмужал после последней их встречи. Абдул подумал, что время летит неумолимо быстро, и чем он становился старше, тем эта мысль больше прояснялась в его голове. Абдул хорошо знал отца Рамаза. И с грустью вспоминал тот день, когда его не стало. В ту суровую зиму отец Рамаза стерег овец, удалившись глубоко в горы, как это делали до него его предки и их предки. Выпал снег более метра глубиной. Дороги были завалены, если вообще можно было эти узкие тропинки называть дорогами. Самир, отец Рамаза, был физически сильным мужчиной, с широкими плечами и мускулистыми руками. Ростом был невысок, но обладал большой силой и выносливостью. Через некоторое время к нему должны были прийти с припасами продовольствия и одежды, но по причине отсутствия дорог это было невозможно. В один из дней Самир решил выбраться немного дальше от места, где находилась стоянка для овец с небольшим домиком и сараем. Ему было необходимо пробить дорогу к речке. День был солнечным. Это один из зимних дней, когда солнце ярко светит, отражаясь лучами от белоснежного покрывала снежных просторов. Где-то снег местами начал даже подтаивать. Самир выполнил сунну (зуха) намаз, воздал хвалу Аллаху и вышел, взяв с собой деревянную лопату, охотничью винтовку и нож. Территорию вокруг домика он уже успел почистить от снега и, взяв лопату, потихонечку начал формировать тропу. По мере удаления Самира от Дома за ним по пятам следовала крупная чабанская собака по кличке Чари.