Картина ликующих народных масс сменилась другой, чинной и молчаливой: на площади перед собором люди дружно преклонили колени, лица светились благоговением и счастьем, многие плакали. Архиепископ неспешно увенчал голову принца золотой короной. Затем послышался звон колоколов, но его заглушил рев обезумевшей от радости толпы.
«Едва принц Алекс Консидайн появился в Иллирии, – продолжал репортер, – как почти тотчас прекратился вооруженный конфликт. Его признали, и, несмотря на заверения, что его появление носит исключительно миротворческий характер, народ потребовал коронации принца в соборе. Некоторые одиозные члены правящей хунты были убиты, остальные бежали, армия и полиция присягнули на верность короне». Ведущий, как ни в чем не бывало, перешел к следующей теме, и Ианта выключила телевизор.
Ей вспомнились слова, которые она сказала Алексу, что ей жаль королевские семьи, ведь у них такая невыносимая жизнь. Может, в ту минуту Консидайн отказался от мысли связать с ней свою судьбу? Если, конечно, у него вообще возникала такая мысль. Эх, лучше бы держать язык за зубами! Хотя все равно ничего бы не вышло, ведь для надежных отношений одного влечения мало. А о любви он ничего не говорил.
Потянулись пустые, безрадостные дни. Раньше Ианта считала, что сполна познала горечь утрат. Она долго оплакивала весельчака Грега, и боль одиночества так неохотно отступала. Но горе от нынешней потери оказалось еще тяжелее. Может, потому, что с Грегом она по крайней мере познала радость любви? Более всего ее мучила беспрерывная борьба с собой: Ианта боялась признаться себе в том, что полюбила Алекса, и убеждала себя в необходимости отвергнуть и подавить возникшее чувство из-за невозможности реализовать его.
Первое время Ианте казалось, что она сходит с ума. Ночами ей снился Алекс, и она просыпалась вся в слезах, испытывая невыносимые душевные муки, порой переходившие в настоящую физическую боль. В такие минуты Ианта торопилась немедленно чем-нибудь отвлечься, уверяя себя, что пройдут недели, месяцы – и боль утихнет. Ведь на самом деле ничего серьезного между ней и Консидайном не произошло – всего лишь несколько поцелуев и мимолетные страстные объятия в день его отъезда. Разве этого достаточно для настоящей любви?
В конце концов Ианта взяла себя в руки и начала действовать. Прежде всего надо было осуществить то, о чем просил ее Алекс: «Ты должна плавать – ради меня».
Изо дня в день она приходила на озеро и окуналась в воду, заплывая с каждым разом все дальше и пробуя нырять. Боязнь очутиться в зубах акулы уже не беспокоила ее, а значит, был сделан первый шаг, чтобы вернуться к прежней, относительно полноценной жизни.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
– Ианта, такая возможность представляется только раз в жизни! – говорил по телефону энергичный и напористый Билл Фенн, тот самый, что когда-то снимал ее в сериалах. – Морская бухта Иллирии еще никем не изучена. По крайней мере ни одним ученым с таким дипломом и такими навыками, как у тебя. И теперь, когда нам дали разрешение, ты сидишь сложа руки и говоришь, что у тебя нет настроения!
– Не кипятись, Билл. Ты же знаешь, что я не сижу сложа руки, а продолжаю свои прежние исследования. Лучше скажи, он сам тебя просил об этом?
– Кто – он?
– Принц.
– Кто?! – Билл расхохотался. – Ты что там, действительно тронулась? Алло? Ианта, это я, Билл Фенн, твой режиссер.
– Я поняла. А разве ты не знаешь, о ком я говорю?
– Ты имеешь в виду принца Алекса Консидайна? Но при чем тут он? У нас достаточно спонсоров, и специальное разрешение принца не потребуется. Он слишком занят государственными делами, чтобы еще курировать какие-то документальные телесериалы. Как же, станет он вытирать о нас свои башмаки! – Билл захохотал в трубку, ласково добавив: – Ианта, вспомни, как нам хорошо работалось вместе, как мы были увлечены…
Это было правдой. Общение с Биллом Фенном всегда вселяло в Ианту энтузиазм и веру в свои силы, так произошло и на этот раз. Тем более что она осознавала всю правоту его слов: мечты о профессиональных подводных съемках не покидали ее даже в самые тяжелые минуты жизни. Но возможность посетить Иллирию не на шутку напугала женщину.
– Почему именно я? У меня шрам на ноге. После операции он менее заметен, но я все еще немного хромаю.
– Уж мне как режиссеру виднее, что у тебя заметно, а что нет. Ты будешь плавать, а не ходить. Мне важнее твои навыки и умение общаться с дельфинами. А если ты считаешь себя уродиной, то я тебе скажу: пригласи я любого другого, кто хоть что-то смыслит в дельфинах, на экране он будет смотреться еще ужаснее, чем ты, и распугает моих зрителей. Ианта улыбнулась:
– Узнаю старину Билла, который все может и которого все любят. Но то, о чем ты просишь, невозможно. Здесь, на островах Рассела, я арендовала на год хорошую квартиру, у меня надежные спонсоры для исследовательской работы и у меня уже есть кое-какие результаты. Работы мне хватит надолго. А в Иллирию пусть едет кто-нибудь другой. Меня когда-то успешно заменяла Шанна Пирс.
– Я уже разговаривал с Пирс, у нее в самом разгаре съемки в Коралловом море, – возразил Билл, – послушай меня, Ианта, ты можешь поручить свою работу какому-нибудь аспиранту. Съемки займут не более месяца, а если все пойдет удачно, то не более двух недель. Дельфины там обитают в огромном количестве, и никто их не изучал. Ты получишь новую информацию, а мы – новую премию за фильм. В прошлый раз нам вручили «Оскара» за подводные съемки только благодаря тебе. Жюри понравилось твое умение сочетать научный энтузиазм с кинематографической эстетикой. А теперь мы докажем, что наша победа не была случайной, и у нас появятся новые спонсоры. – Билл перевел дух и продолжал: – Ты знаешь, сколько лет нам не позволяли снимать в этом заливе? Коммунистический режим не одобрял съемки фильма о стране, пусть даже с таким нейтральным в политическом отношении сюжетом. И вот наконец нам дали «зеленый свет», а ты нас подводишь…
Режиссер еще долго уговаривал Ианту, но та слушала его вполуха, думая о своем. Алекс Консидайн так или иначе осведомлен о будущих съемках и, одобряя их, должен знать, что Ианта не входит в съемочную группу. В случае, если Ианта появится в Иллирии, Консидайн может подумать, что она преследует его, ищет встречи. А, судя по словам Билла, Алекс о ней даже не спросил.
Несколько недель спустя после того, как Ианта увидела по телевизору коронацию Консидайна, с ней связалась фирма, предложившая спонсировать ее исследования на островах Рассела, и она не раздумывая согласилась. В какой-то мере данное предложение явилось спасательным кругом: работа увлекла Ианту, избавила от глубокой депрессии и подарила долгожданное душевное равновесие.
И теперь, когда прошло шесть месяцев, Билл Фенн хочет разрушить ее хрупкий покой.
Между тем режиссер исчерпал все свои аргументы и заключил:
– Ианта, сейчас я не требую от тебя согласия. Но ты должна обещать мне, что подумаешь и дашь окончательный ответ. Ты знаешь, как связаться со мной? И отлично. В крайнем случае я найду тебе замену. Но не буду терять надежду, что ты примешь участие в съемках.
– Хорошо, я обещаю подумать, – рассеянно ответила та.
– И смотри не стригись коротко!
– Ты так говоришь, словно я уже согласилась.
– Я буду ждать от тебя разумного ответа, так что до скорого свидания.
Режиссер положил трубку.
Разговор с Биллом действительно заставил ее задуматься, вспомнить то, о чем она уже стала забывать. Ианта боялась, что в Иллирии случайно увидится с Консидайном. Что хорошего может принести такая встреча?
В течение полугода Ианта старалась гнать от себя мысли об Алексе, что оказалось делом нетрудным: с тех пор как новость о романтическом и победоносном возвращении принца в Иллирию потеряла свою остроту, пресса и телевидение заметно ослабили внимание к этой стране. Ианте удалось только узнать, что Консидайн сделал Иллирию более открытой для привлечения иностранных туристов, начал реформы, которые бы обеспечили приток капитала в экономику его крошечной страны, наладил дипломатические отношения с крупнейшими державами мира.