Я тоже поднял бинокль и, держа его одной рукой, попытался рассмотреть, где еще могут находиться немецкие пушки и сколько их. Левой рукой я продолжал зажимать ухо, так как с этой стороны грохотало сильнее всего. Время от времени недалеко от мерцающих вспышек, еле видных за деревьями, вставал столб огня. Наверно, большая часть нашей артиллерии занята, и в контрбатарейную борьбу включилось только одно орудие. Но нет, оказывается, это был только пристрелочный огонь, и у наших артиллеристов еще осталась в запасе целая батарея, в чем фрицам пришлось тут же убедиться.
Тем временем Авдеев покинул свою ячейку и подполз ко мне. Что он говорил, я почти не слышал, но чекист достал кусок хлеба и показал мне знаками, чтобы я пожевал его и мякишем залепил себе уши. Пока я занимался спасением барабанных перепонок, Гусев снова повернулся к главным силам противника. Очевидно, вражеские орудия уже были подавлены.
Постепенно канонада стихала, но восемь орудий продолжали методично бить по вражеским позициям, перемешивая их с землей. Как и следовало ожидать, больше всего боеприпасов у нас имеется для трофейных гаубиц, и теперь они могли отправить обратно немцам хоть несколько вагонов снарядов, если понадобится. Я, правда, не ожидал, что 105-миллиметровых орудий будет так много. Но за последние дни не только наша рота разжилась трофеями, а сообразительные артиллеристы не зря всегда считались самыми умными среди всех родов войск. Они за несколько дней смогли освоить сложную технику и теперь были готовы применить свои знания на практике.
Но хотя восемь пушек с большим запасом снарядов и представляют собой грозную силу, но держать под контролем участок длиной несколько километров им достаточно трудно. Уцелевшие немцы это скоро поняли и стали потихоньку подниматься из своих укрытий. Несмотря на безлунную ночь, все поле, усеянное искореженной техникой, было хорошо освещено. Все что только могло гореть – пылало, и в отблесках пламени все движения немцев были как на ладони.
Где-то в направлении Андреаполя ухнуло, и небо с той стороны озарилось красным заревом. После того как мы надежно закупорили дорогу, соседняя дивизия могла спокойно обстреливать вражескую колонну, которой теперь некуда было деться.
Хотя большинство фашистов, выживших после обстрела, благоразумно решили отходить на запад, но часть все-таки предпочла направиться в нашу сторону. Организованной атаки не получилось, просто разрозненные группы шли кто куда, и некоторые случайно выбрали неудачное направление. Впрочем, пройти через дорогу, заставленную остовами горящей техники, было непросто. Там то и дело рвались боеприпасы, лежащие в грузовиках, или врывались топливные баки машин. Поэтому обойти поляну, подвергнувшуюся обстрелу, представлялось довольно разумным.
Я передал по цепочке стрелять только по моей команде и, положив перед собой автомат, стал внимательно рассматривать в бинокль подходивших немцев. Нас враги видеть в темноте не могли, поэтому шли спокойно, не ожидая засады. Некоторые тащили на себе раненых товарищей или какое-то ценное имущество.
Одна из групп мне очень сильно не понравилась. Около полусотни человек двигались слаженно, развернувшись в цепи и держа оружие наизготовку. Метрах в тридцати перед ними шел передовой дозор. Ни одного раненого в этой группе видно не было. То ли они их бросили, решив уйти налегке, то ли вовремя успели спрятаться в овражке и не попали под огонь. Скорее всего, первое. И действительно, когда один из солдат, не поспевавший за своими товарищами, неожиданно осел на землю, никто не остановился помочь ему. Жестоко, но надо признать, командир этого отряда действует правильно. Если он займется эвакуацией раненых, то может потерять всех солдат.
К счастью для нас, позиция для обороны была очень удачной. Наступающие цепи подсвечивались заревом пожара, а мы находились в темноте. Бойцы лежали тихо, боясь пошевелиться, но несколько человек клацнуло затворами. Я мысленно выругался в адрес салаг, не догадавшихся приготовиться к стрельбе заранее, как вдруг сообразил, что забыл откинуть приклад у автомата. Как я ни старался все сделать тихо, но скоба с плечевым упором встала на место с громким щелчком. Впрочем, все немцы сейчас должны быть полуоглохшими, и на фоне постоянного грохота ничего не услышали бы даже в десяти шагах. Теперь мне уже можно было начинать целиться, но неожиданно длинный магазин МП-40 уперся в землю, задирая ствол вверх. Вот что значит не заниматься практическими занятиями по рытью окопов. Бруствер, который я приготовил, был без приямка и годился только для винтовки. До противника оставалось уже чуть больше двухсот метров, и времени, чтобы возиться с ямкой для магазина, уже не было. Пришлось немножко сдвинуться назад и держать оружие почти на весу.