***
Вести с фронта весь день приходили одна другой хуже. Русских видели то там, то здесь, причем каждый раз все дальше к западу. Порой командование просто сообщало, что связь с таким-то населенным пунктом потеряна, и Лютце, все более мрачнея, переставлял очередную булавку на карте.
Дальняя канонада слышалась все отчетливее, причем вместо непрерывно гула, характерного для крупных сражений, доносились лишь отдельные выстрелы, что намекало о хрупкости наспех возведенной немецкой обороны, которую не требовалось долго проламывать.
Ночью стало потише, но к утру ломаная линия булавок все равно заметно продвинулась, а на горизонте стали отчетливо видны дымные столбы. Стало ясно, что счет времени пошел на часы. Не прибавлял майору оптимизма и еще один факт. Хотя армейская разведка в последнее время работала не ахти, но в перечне наступающих частей красных числился и 259-й полк, относящийся, как Лютце хорошо помнил, к 179-й дивизии, которую так боялось руководство контрразведки.
Все работы на сегодня майор отменил, да и делать ничего особо не требовалось. Немногочисленные мины, имевшиеся на складе, давно спрятаны под снег, и на минные поля, которые правильнее было бы назвать полянками, составлены формуляры. Артиллеристы давно определили расстояния до выбранных ориентиров и тщательно пристреляли реперы. С какой бы стороны не появился противник, батарея сумеет уверенно накрыть его. Правда, если враги одновременно попрут со всех сторон, то придется туго. Солдаты маскировку своих позиций тоже уже завершили, а связисты аккуратно провели провода, так, чтобы они и проходу не мешали, и противник их не видел.
В общем, сегодня для рядового состава выдался день отдыха, правда, передышка оказалась короткой. После обеда, когда задымила деревушка в нескольких километрах от города, майор приказал привести все подразделения в боевую готовность. Последнее известие с востока Лютце получил уже из рук отступившего с боем взвода, чудом прорвавшегося мимо целого полка русских.
Оглядев хмурых оборванных солдат, явно не имевших ни сил, ни желания снова попасть в окопы, майор распорядился:
-- Поставить на довольствие и определить в резерв.
Может быть, немного поев и отогревшись, они повеселеют, а пока пусть отдыхают. В конце-концов, его две роты немцев, собранных с бору по сосенки из тыловиков, держались вполне бодро. Солдаты быстро и без суеты заняли свои места в траншее и внимательно высматривали противника, твердо вознамерившись дать ему отпор. Правда, об эстонцах этого сказать было нельзя. Белоповязочники больше зыркали по сторонам, явно примеряясь, как бы дать деру, и не горя желанием воевать с вооруженным противником. Это, все-таки, опаснее, чем проводить облавы в варшавском гетто, или расстреливать учителей. Свое оружие эстонцы беспечно побросали прямо на брустверы, хотя при первом же обстреле винтовки может засыпать землею. Бонке, заметив такое безобразие, привычно начал раздавать затрещины бестолковым карателям. Метелил он их молча, потому что ругательства на полицаев уже не действовали. Они понимали исключительно только силу, а не сбежали лишь потому, что эстонские взводы расставляли между немецкими.
Гарнизон приготовился к обороне вовремя. Вскоре наблюдатели доложили, что в лесу началось странное шевеление, а немного погодя на окраине Тапа взорвался первый снаряд. Увидев, как из стены ближайшего дома выбило осколком пыль, майор поспешил укрыться в своем наблюдательном пункте.
Артналет был сравнительно коротким и особого вреда не причинил, разве что один рог у стереотрубы Лютце отломило осколком. Скорее всего, целью обстрела было вызвать ответный огонь, но майор приказа стрелять не отдавал, экономя снаряды и патроны. Все равно вражескую батарею было не видно.
В атаку русские не шли, но зато спокойно и методично охватывали город полукольцом. Сначала порезали автомобильную трассу, идущую на север к Раквере, потом железную дорогу, ведущую туда же, а затем выставили заслоны на южных дорогах. И все, больше никаких активных действий противник не предпринимал, хотя явно догадывался, в каком плачевном состоянии сейчас находится немецкий гарнизон. Ему не хватило бы ни численности, ни боеприпасов для обороны целого города.