Владимиро-суздальская земля выносила в себе Москву – новый центр Русской державы, оплот единения, сплоченности некогда разрозненных княжеств. Но не легко было суздальским князьям прощаться с былым державным значением своего княжества, вокруг которого несколько столетий вращалась русская жизнь. Сначала была Ростово-Суздальская земля, потом Владимиро-Суздальская и вот настало Нижегородско -Суздальское княжение. Желание противостоять централизующей силе Москвы вызвало в суздальских князьях желание бегства дальше на восток – они перенесли столицу своего княжества в Нижний Новгород.
Было время, когда верный Божьей воле князь Андрей мощно сдвинул Русь в этом направлении, однако, дальнейшее продвижение центра на восток шло уже от извращенной воли человеческой, от княжеского своеволия. Это могло бы закончиться трагедией, по крайней мере, большой гражданской распрей. Но в чем была сила боголюбивых русских князей? Они порою впадали в плен страстям мира сего, они иногда несусветно дурили, рискуя наломать великих дров. Но они всегда внутренне боялись собственных греховных наклонностей, они видели в них опасность и для себя, и для княжения, а потому чувствовали потребность иметь рядом с собой настоящих богомольцев. Князья воздвигали монашеские обители, не жалея на это ни сил, ни средств. А молитвы преподобных иноков возвращали князей на стези Божьей правды, когда доводилось им сбиваться на пути своевольного высокоумия.
Может быть, Нижегородско-Суздальский князь Борис спас себя и княжество, когда решил основать монастырь, получивший позднее имя преподобного Евфимия. Инок Евфимий пришел с Волги на Каменку уже духовно зрелым монахом. А здесь, молитвой, потом и слезами воздвигнув новое монашеское братство, он стал настоящим сосудом Благодати Божией. Господь открывал святым свою волю, а потому они были лучшими княжескими советниками. Преподобный Евфимий был к тому же духовным другом преподобного Сергия и не раз бывал у него в гостях в радонежском лесу. Богомудрые старцы беседовали, очевидно, и о том, что в руки Москвы Господь вложил будущее России, трудно князьям – сепаратистам "идти против рожна".
Но убеждений одного преподобного Евфимия, видимо, не достало своевольному князю Борису, сердце его скрипело, очень хотелось быть великим даже в ущерб величию Руси. И тогда в 1365 году в Нижний Новгород пришел сам преподобный Сергий Радонежский с тем, чтобы умиротворить князя Бориса. Растворенные любовью слова "игумена всея Руси" упали в сердце князя на почву, уже подготовленную преподобным Евфимием. Борис смирился и решил покориться Москве. Бессмысленной междуусобной брани удалось избежать.
***
А Покровский женский монастырь, что на другом берегу Каменки, вырос усердием старшего брата князя Бориса, суздальского князя Андрея. Однажды, во время плавания по Волге, он едва не лишился жизни и дал обет устроить монастырь в честь Покрова Пресвятой Богородицы. Создание женской обители благословил преподобный Евфимий, пожертвовавший ради этого земли, принадлежавшие его монастырю. Он же предсказал великое будущее нового монастыря: "В грядущие дни распространится обитель честного и славного Покрова Пресвятой Богородицы и будет славной во всех концах земли Русской".
Ныне это единственный действующий монастырь Суздаля. (Некогда здесь было до 15 обителей). Покровский монастырь был возобновлен в 1992 году, а в 1995-м здесь подвизалось уже более 40 сестер.
Вот мы на утренней литургии в монастырском храме, в древних стенах холодно, особенно по сравнению с теплым солнечным деньком, который стоит снаружи. Уставное монастырское богослужение бесконечно тягуче, заунывно и, кажется, не кончится ни когда. Нам, привыкшим к более кратким и динамичным приходским службам, кажется, что мы попали в совершенно иную реальность. Сердце томится. Неужели мы здесь чужие? А нам хочется быть своими. Хочется, да только готовы ли мы ради этого потрудиться? Ноги леденеют и немеют, протяжность службы начинает, прости Господи, раздражать. По храму бесшумно скользят инокини – тени иного мира.
Мы спрашиваем у священника, который закончил исповедь, можно ли приложиться к мощам преподобной Софии Суздальской. Он сдержанно кивает, я подхожу к раке и немею: мощи открыты, а мне ни когда не доводилось прикладываться к открытым мощам. Я отошел в благоговейном ошеломлении, а священник с суровым видом сразу же за мной закрыл мощи. Стало понятно, что мощи открывали для монахинь и оставили открытыми просто по недосмотру. Я, грешный мирянин, не был достоин того же. И мне дали это понять. Что ж… справедливо.