Есть явления, которые на разных уровнях духовного развития могут быть и вредными, и полезными. Для тех, кто едва переступил порог Церкви, чтение Достоевского весьма полезно – там столько чистой искренней веры во Христа. А для опытного монаха читать Достоевского – грех, слишком много там бурления страстей и всяческого непотребства. Пройтись наждачной бумагой по грубой деревяшке – значит сделать ее более гладкой. А той же бумагой пройтись по пластиковой линзе – сделать ее менее гладкой.
Как же нам определить, что для нас грех, а что нет? Еще можно отмечать Новый год, или уже не стоит? Дай Бог каждому из нас мудрого духовника, но ведь и духовника мы выбираем сами, и степень его мудрости оцениваем самостоятельно, своими силами, и ни когда, ни на кого мы не имеем права перекладывать ответственность за спасение своей души. Каждый из нас несет абсолютную, стопроцентную ответственность за свою душу. Кого же слушать? Голос своей христианской совести. Ведь голос совести – это голос Бога.
Все это сложно до невероятия. А, может быть, кто-то думал, что спасти свою душу легко? Ну, положим, протестанты так и думают, а православным быть куда труднее. Порою на нас смотрят со стороны и ухмыляются: «Да у них там все – грех, у них и дышать-то можно через раз». Так хочется это опровергнуть и вдруг понимаешь, что… бесполезно. Православие со стороны не понять.
Помню, как поразили меня великие слова блаженного Августина: «Люби Бога и делай что хочешь». Ведь это воистину так! Но это так легко перетолковать превратно… Тот кто по-настоящему любит Бога, и делать будет только то, что угодно Богу, и тогда вопрос о дозволенном и недозволенном отпадет, как ненужная шелуха. Но любим ли мы Бога по-настоящему?
Помню одну поразительную песню иероманаха Романа. Там старый монах обращается к Богу: «Милостивый Боже, я познал глаголы: «Симоне Ионин, любиши ли Мя?»» У монаха вся жизнь ушла на то, чтобы понять глубинный смысл одной единственной евангельской фразы. Неужели я попытаюсь ответить на вопрос, что значит любить Бога? Забудьте те слова блаженного Августина, я вам их не цитировал.
И вообще, я кажется начал богословствовать. Прости меня, Господи, я не хотел. У меня лишь было намерение в нескольких словах объяснить, что такое грех. Объяснил ли я это хотя бы самому себе?
Тоже грех
Еще раз замечу, господа: это не проповедь. Скорее уж исповедь. Вот сейчас я пишу эти строки и курю. Стыдно? Стыдно. Какой же я после этого православный? Да вот такой…
Я не раз задавал вопрос: «Курение – это грех, или вредная привычка?» И ни разу не получил удовлетворительного ответа. А надо ли вообще такие вопросы задавать? Сказано – грех, значит грех. Это ведь скажет любой священник. Но все дело в том, что курение – не единственный и не самый тяжелый мой грех. Грех скептицизма будет потяжелее. Мне во всем надо разобраться самому.
Для начала бесспорно одно: курение наносит вред телесному здоровью. Но отсюда еще не следует, что курение вредно для души. Пост тоже может причинять вред здоровью, во всяком случае, у меня во время постов обостряется язвенная болезнь. Но для души пост полезен. А курение? На чем основано утверждение, что оно вредит душе, т.е. греховно? Нет ли у меня возможности оправдать себя и доказать, что ни какой это не грех? Есть такая возможность.
Помню, как был удивлен, когда некий православный автор восхищаясь известным богословом протоиереем Александром Шмеманом, рассказывал, как тот смотрел по телевизору спортивные соревнования и при этом смолил одну беломорину за другой. Подчеркиваю, это было рассказано с восхищением, вот дескать какой живой увлекающийся человек. Кажется, это вполне может служить для меня оправданием. Если уж такой известный богослов дымил, как паровоз, так и мне, простому мирянину, нет смысла себя ограничивать. Но разве я всегда и во всем соглашался с каждым богословом? А почему сейчас должен вот так сразу согласиться, только потому, что мне это удобно?
Еще говорят, что в Греции не только миряне, но и священнослужители курят только так. Об этом я и в книгах читал, и рассказывали, как видели такую картину: гуляет по Троице-Сергиевой лавре греческий епископ – на груди панагия, а в зубах сигарета. Тут дело даже не в том, что он грешит, а в том, что не видит в этом греха, не считает нужным хотя бы за угол зайти, отрыто смолит.