Вполне осознаю, что я тут не пример для подражания. Я только хочу сказать, что идти к старцу – невероятно ответственно. Если старец попадется "сильный", то сила-то потребуется и от вас. Вы уверены в своей силе? Тогда снимаю перед вами шапку и склоняю голову.
Беда в том, что сейчас кроме настоящих старцев развелось много самосвятов и пустобрехов. Вот эти-то как раз и склонны вещать, отдавать приказы. А если я услышу не то, что хотел услышать? Слова самого святого старца могут показаться мне дикостью. И не появится ли у меня тогда соблазн объявить его пустобрехом? Все это так невероятно сложно… Да, я просто боюсь. А вы не боитесь?
Ну так зачем же я ездил по святым местам, если не за исцелением и не ради старцев? Боюсь, что главной движущей силой этих поездок была причина, к православию вообще не имеющая отношения – стремление к новым впечатлениям и вообще любовь к дороге. Мне всегда очень нравилось открывать для себя новые города, новые монастыри, новую архитектуру и вообще – новые миры. Нравилось делать хорошие снимки и читать о тех местах, где побывал. Мне еще нравилось писать о своих путешествиях. А при чем тут паломничество? Да в общем-то и не при чем. Помню, рассказывая о поездке на Валаам, я назвал свой опус "Заметки православного туриста". Не рискнул назвать это заметками паломника. Что я хотел? Увидеть. Почувствовать. Понять. Рассказать. При чем тут паломничество?
Но неужели эти поездки были совершенно бессмысленны с духовной точки зрения? Ну не совсем, наверное, бессмысленны. В любом случае во время этих дорог мы молились гораздо больше, чем молились бы в это время дома. Уже польза. Или вот те три соловецких монаха на клиросе. Услышав их, я, кажется, прикоснулся к истинному православию. Почувствовав их духовный уровень, я, как минимум ощутил свое недостоинство. Тоже неплохо. А с каким восхищением я смотрел на оптинских монахов! Не было ли в этом восхищении чего-то полезного для моей души? А как перевернули мою душу киевские пещеры! Душа, конечно, потом обратно встала на свое не самое почетное место. Но ведь я помню, как там было.
В паломничествах я узнал благодатное состояние души на литургии. Это ощущение полного счастья. Это Небо на земле. Несколько раз это было в Троице-Сергиевой Лавре. С тех пор меня всегда тянет в Лавру. Почему я ни разу не переживал ни чего подобного на богослужении у себя дома? Не знаю. Всего не объяснить. В чем-то просто приходится убеждаться на практике. Вот и говори теперь, что, проехав полтыщи километров, ближе к Богу не станешь. А Бог почему-то приближается.
Как-то, не желая ехать в паломничество, мне сказали: "Бог везде слышит". Я ответил: "Бог, конечно, везде слышит, но мы не везде слышим Бога". Еще один красивый ответ. Стоит ли за ним реальное духовное содержание? Может быть…
Все ни как не могу отойти от поездки в Иерусалим. Кажется, душу там оставил. А ведь я вряд ли еще когда-нибудь там побываю. И как теперь жить, если душа – там? И я подумал, что, может быть, Господь удостоит меня войти в Небесный Иерусалим. Он, наверное, такой же, как земной, только преображенный. Иконный. Я теперь мечтаю о нем. Приближает ли это меня к Небесному Иерусалиму? Не знаю. Но надеюсь.
В чем же суть настоящего паломничества? Наверное, в том, что любовь зовет в дорогу. Моя мама еще в начале 90-х, прочитав у Нилуса о преподобном Серафиме, загорелась желанием побывать в Дивееве. Она ездила в Дивеево много лет подряд. В этих поездках не было ни чего потребительского. Она ни когда не искала в Дивееве исцелений. Она ни когда не была коллекционером впечатлений. Просто рядом с мощами батюшки Серафима ее душа испытывала духовную радость. И все в Дивееве, каждая тропинка, каждый камушек, стали такими близкими, родными, радостными, что как же было туда не стремиться?
Паломничество нелогично. Иррационально. Ведь преподобному Серафиму можно молиться, не покидая своей квартиры, и батюшка, конечно, услышит. Но в этом мире все, что мы делаем из любви, приобретает смысл. Высший смысл.