А через несколько десятилетий Иерусалим был полностью разрушен римлянами. Город прекратил свое существование, там не осталось камня на камне, как и предрекал Христос. Где-то полвека на этих камнях не было ни какого населенного пункта. И вот во II веке, спустя уже почти столетие после распятия Христа, император Адриан построил на этом месте новый город – Элию Капитолину. Это был принципиально другой город. Другие дома, принципиально другая, чисто римская, планировка улиц. Неужели возможно поверить, что на некоем холме посреди столь радикальных перемен так и осталось лежать бревно, брошенное там сто лет назад? Проходит еще 200 лет, и вот туда приезжает царица, которая находит на Голгофе не только крест Господень, но и кресты разбойников, распятых одновременно с Господом. Мы знаем из жития, что у нее даже возникла проблема, как отличить крест Господень от крестов разбойников. Всего этого просто не могло быть.
Могли ли ученики сохранить крест Господень? Теоретически – да, но для этого надо было увидеть святыню в орудии позорной казни, что маловероятно. Тогда от креста на них веяло ужасом, а не святостью, а спустя несколько лет это бревно уже вряд ли удалось бы отыскать. И уж тем более ни кто не стал бы сохранять кресты разбойников. Их обретение Еленой уже ни каким чудом не объяснить.
Вот плащаница вполне могла сохраниться. После Воскресения Христова, обнаружив Гроб пустым, ее, конечно, прибрали, а потом передавали из рук в руки в течение многих веков. В этом нет ни чего невероятного. А кусок дерева, который крестоносцы получили в качестве креста Господня, безусловно, таковым не являлся.
Как-то я поделился этими своими соображениями с одной верующей женщиной и мне стало не по себе от того удручающего впечатления, которое произвел мой скептицизм. Я же верующий человек и мне очень неловко было чувствовать себя в роли скептика-рационалиста, разрушающего чью-то наивную и бесхитростную веру. Далеко не все способны отличить главное от второстепенного, людям проще верить всему, что они слышат от священников и читают в православных книгах. И если кто-то способен верить в фальшивые псевдоправославные мифы, так ведь вреда для души от этого не будет? Может вообще не касаться такого рода тем? Вера вообще не терпит неосторожных прикосновений. Один кирпичик с места стронешь – все здание разрушится. Здание моей веры строится отнюдь не на кирпичиках житийных мифов, и в моей душе ни чего в сторону не съедет от разрушения этих мифов. А другие люди по-другому устроены, для них мои слова могут оказаться разрушительными, они, когда поймут, что им хоть в чем-то говорили неправду, могут и в церковь перестать ходить. Вот уж не хотел бы я такого результата.
Зачем же я пишу об этом? А исходя из принципа: "Уж лучше я, чем какая-нибудь сволочь". Безбожники всех мастей очень любят строить свою антицерковную пропаганду на развенчивании подобного рода мифов. Дескать, в Церкви – все вранье, и ни какого Бога нет. Ждать ли, когда наши наивные православные души встретятся с таким вот змеем-искусителем, блистающим неотразимой логикой и имеющим лишь одну цель – поссорить человека с Богом? Или лучше самому объяснить, что наши "преданья старины глубокой" не во всем и не всегда соответствуют истине, но это ровным счетом ни чего не значит для нашей веры, потому что она строится на Евангелии – на великом Слове Правды, а не на благочестивых выдумках недалеких людей. Вера наша должна устоять под натиском безбожия, а для этого ее надо укреплять, мы не можем позволить себе иметь в наших убеждениях такие слабые места, которые будут сразу же пробиты при первом же натиске здравого смысла.
И еще я терпеть не могу, когда над православными смеются, как над дурачками. Помню, экскурсовод в Иерусалиме рассказывал: "Поднимается паломник по крутым ступеням на Голгофу и говорит: "Как же тяжело Ему было подниматься по этим ступеням!" Вам не больно слышать, как голгофскую трагедию превращают в анекдот? И все это потому что не в меру простодушный паломник искренне считает, что Господь поднимался на Голгофу по тем самым ступеням, по которым и мы сегодня поднимаемся. Неужели оставить его "веру" такой, как есть? Или все же предложить ему ни когда больше не смешить людей, не устраивать в храме цирк для безбожников. Я готов уважать простоту наивной детской веры, но я не хочу, чтобы слова "православный" и "недоумок" стали синонимами.