Многочасовые молитвословия и выстаивания в храме всех богослужений, не являются обязательным условием спасения души. Это средства и средства безусловно благие, но могут быть и другие пути. Иногда один только молитвенный вздох может быть угоднее Богу, чем десять акафистов. Бог, конечно, отличит тех, кто внутренне равнодушен к Нему и лишь ссылается на нехватку времени, от тех у кого и правда туго со временем, но из глубины души постоянно вырываются очень искренние возгласы: "Господи, прости", "Господи, помоги", "Господи, благодарю".
И ни когда настоящая любовь к Богу не наполнит душу человека презрением к "этому тленному миру". В этом мире живут люди, и Бог хочет, чтобы мы друг друга любили и все делали из любви к друг другу, а значит и к Нему.
Нет ни чего отвратительнее высокомерного псевдоправославного презрения к окружающим, которые губят свои души. Однажды я услышал от одного ревностного неофита: "Меня вообще ни что не интересует, что не имеет отношения к спасению души". Если бы он только понимал о чем идет речь, когда мы говорим о спасении души, он бы понял, что к спасению души имеет отношение абсолютно все, что происходит в этой жизни.
Помню, в сериале "Улицы разбитых фонарей" капитан Ларин приходит к одному монаху, чтобы задать ему несколько вопросов. Монах встречает его пренебрежительно:
– Вы хотите найти преступников?
– Да.
– Искать надо Бога, а не преступников.
– Я обязательно подумаю об этом, но сейчас мне надо найти преступников.
Часто пьющий и редко вспоминающий о Боге опер выглядит в этой ситуации куда православнее, чем монах, исполненный презрения к грязной оперской работе. Опер каждый день рискующий жизнью, спасал людей. А высокомерный монах заботится о спасении только свей души. Кстати, по сценарию этот монах бросил в миру жену и дочь, которые считают его погибшим. Вообще молодец.
Все, конечно, сложнее. Прп. Иоанн Дамаскин – талантливый управленец, богослов, поэт, бросил все и ушел в монастырь, где ему запретили писать и определили послушание – выгребать дерьмо. Разве Иоанн был не прав? Прав. А игумен, запретивший талантливому богослову писать? Вполне возможно и даже вероятнее всего игумен тоже был прав. Это такой особый путь. Надо развивать свои таланты, но иногда ими надо пренебречь, может быть, на время, а может быть и навсегда. Ведь даже Богом данные таланты могут превратиться в преграду между человеком и Богом.
Путь Дамаскина – благой путь. Но этот путь не универсален. Вот этого-то и не понимают наши фанатики, полагающие презрение ко всему мирскому обязательным условием для спасение души. Сейчас много говорят про "монастырь в миру", про то, что надо сделать свою семью маленьким монастырем. Конечно, это благой путь. Ошибка происходит тогда, когда этот путь объявляют универсальным и для всех обязательным. Кому-то и в миру нужны незримые стены, которые отделяют его от мира, но и без этих стен можно спасти душу.
Сейчас много говорят об "умном делании" для мирян. Умное делание – чисто монашеская практика. Доступно ли это для мирянина? Возможно. Но безусловно – не для любого, и уж ни как это не может быть обязательным.
Нет, жизнь не остановится, если все станут православными. Жизнь остановится, если все станут фанатиками. Православные – разные, а фанатики – одинаковые.
Так надо ли публицисту выбиваться из сил, работая над словом? Надо ли вкладывать душу в совершенствование стиля? Надо! Вам только кажется, что это не имеет отношения к спасению души.
28.08.95
Православие удивительным образом неуловимо при всей жесткой точности и однозначности догматов и канонов. Последние – как скелет, а живое тело веры, которое на них нарастает, не побалует почти ни одной однозначной формулировкой, ни одним утверждением, относительно которого можно быть уверенным, что вы его правильно поймете без доброго тома комментариев. На вопросы и другим, и самому себе постоянно приходится отвечать: "Так, да не так", "Можно и так сказать, хотя это не вполне точно". "Ну, на определенном уровне можно и так понимать". Все элементарно просто и бесконечно сложно, как и сама истина.
Вот, например, святой сказал: "Жить в миру и спастись, все равно что гореть в огне и не сгореть". Другой святой сказал иначе: "Не все и в монастыре спасутся, не все и в миру погибнут". С формальной точки зрения одно из двух высказываний ложно. А между тем, оба они истинны.
Святитель Феофан сказал по видимости то, что надо было слышать монаху, а преподобный Лаврентий обнадеживал мирянина. И тот, и другой утверждали своих чад на том пути, которым им заповедано следовать. Значит, есть две разных истины для разных людей? Нет, истина одна. Или один из них говорил то, что ложно, но полезно? Нет, ни какой лжи.