Горящее сердце
За моментом откровения в Эммаусе, когда «открылись у них глаза, и они узнали Его», немедленно следует исчезновение воскресшего Христа, так что прозрение становится основанием для жизни веры. Можно сказать, что ученики возвращаются к нормальному режиму человеческого существования, но эта «нормальность» уже преображена встречей, сломавшей привычные границы их восприятия реальности. Говоря восточным языком, перед нами люди, открывшие для себя «реальную реальность» и осознавшие, что их прежний взгляд на мир был страшно однобоким. Такое чувство, словно фильм их жизни, до сих пор бывший черно-белым, вдруг наполнился цветом и красками, а привычный ландшафт начал казаться совершенно незнакомым местом.
Однако обратите внимание: стоило ученикам остаться одним, как они тут же вспомнили то, что произошло по дороге из Иерусалима: «Не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил нам на дороге и когда изъяснял нам Писание?» Противопоставьте эти слова о «горящих сердцах» словам неузнанного ими Христа, упрекавшего их в том, что они «несмысленны и медлительны сердцем» и не верят откровению, данному через израильских пророков. Получается, что незримое внутреннее преображение началось уже по дороге в Эммаус, благодаря новому пониманию Писаний, доселе казавшихся ученикам такими знакомыми. Говоря словами специалиста по Ветхому Завету Уолтера Брюггеман- на, пророческие тексты «замедленного действия», которые уже несколько столетий бережно хранились, почитались и постоянно перечитывались, вдруг взорвались новой жизнью. Благодаря разъяснениям Иисуса ученикам открылась такая глубина смысла и такая насущная значимость древних слов, о какой они не могли и мечтать.
Здесь современная Церковь должна задать себе вопрос: если пророческие тексты древнего Израиля, изначально настолько мощные и радикальные, что реакцией на них нередко бывало самое враждебное отношение к пророкам, с течением столетий стали нейтрально-импотентными, и их слушали и читали в рамках такой системы толкования, из-за которой они были абсолютно бессильны потревожить статус-кво или осуществить социальные и культурные перемены, не может ли нечто подобное произойти и с книгами, известными нам как Новый Завет?
История об Эммаусе должна напомнить нам о том, что человеческий язык постоянно меняется; что слова и фразы, когда-то пульсировавшие силой и жизнью, со временем ветшают, слабеют и уже не вызывают ни беспокойства, ни желания действовать.
Более того, слова, которые когда-то, в определенном контексте, были реально взрывоопасными, со временем могут стать такими привычными и знакомыми, что из-за них любые перемены становятся просто невозможными.
В контексте этой истории мы должны признать кризис современного христианства, особенно в его протестантской форме: проповедь и учение стали такими предсказуемыми и скучными, что прихожане, продолжающие их слушать, давно перестали надеяться, что от услышанного их сердца могут по- настоящему загореться!
Почти пятьдесят лет назад один из величайших проповедников XX века отметил, что большинство протестантских проповедей «снова и снова перемалывают рутинные слова — Бог, благодать, грех, оправдание, — производя на свет своеобразный христианский жаргон, который никогда не задевает людей за живое, а в лучшем случае вызывает реакцию типа: 'Ну что ж, священнику полагается так говорить, а мне-то какой от этого прок?" [69] Но, может быть, именно современная дорога в Эммаус, где смерть кажется всесильной, а жизнь сводится к придумыванию стратегий, помогающих людям избегать прямого столкновения с реальностью, станет тем самым местом, где древние тексты и, казалось бы, устаревшие истории вдруг взорвутся новой жизнью. Может быть, сейчас, как и тогда, люди заново услышат голос пророчества, подымающийся над болтовней бесконечных телешоу и несущий реальную надежду путникам, чьи сердца неожиданно и «странно потеплели» [70].
69
Пауль Тиллих, «Потрясение основ» (Tillich, Paul, The Shaking of the Foundations, Harmondsworth: Penguin), 1962, стр. 2–3.
70
Автор ссылается на известную запись из дневника Джона Уэсли, где он рассказывает о своем обращении, когда 24 мая 1738 г. он присутствовал на молитвенном собрании пиетистов. «Когда читалось предисловие к комментарию Лютера на Послание к римлянам, — писал он, — я почувствовал, что сердце мое странно потеплело. Я почувствовал, что верю в Христа, одного Христа для спасения», — прим. переводчика.