— Где Ханан? — спросил он.
— Не знаю. Две недели назад он был тут.
— Где он может быть, как по-вашему?
— Понятия не имею. Я его едва знала.
— Не упоминал он какого-нибудь другого города, другой страны?
— Нет.
В комнате Шула сварила им кофе, а когда Исмар поднялся со стула, чтобы помочь ей снять с подноса чашки, она поразилась виду его тела, сильного, брутального, так не вязавшегося с безмятежным выражением его лица. Она внутренне словно отпрянула, но в то же время оценила, как мгновенно он разобрался в ее отношениях с Хананом и с какой деликатностью себя вел. Особенно расположил ее теплый тембр его голоса.
— Откуда такое имя — Исмар? — задала она вопрос, когда они уже стояли на пороге.
— Когда мать родила меня, ей было семнадцать. Это имя понравилось ей. Наверное, слышала от кого-нибудь.
Было 9 мая. Близился намеченный для выполнения задания день. Исмар искал двоюродного брата всюду. Тем временем пришло письмо от французского капитана: он завершает возложенную на него обязанность и возвращается учительствовать в свою школу в Ницце. Из того, что о ратуше в письме не было ни слова, Исмар понял, что строительство началось.
Он поехал к Хаимке Чернину. Самый невозмутимый из «Братьев Дины» сидел за столом между отцом и матерью. Он казался смущенным. Исмар выжидал, пока родители выйдут из комнаты или Хаимке выйдет с ним вместе. Но прошел час, а они все еще сидели за столом, и Хаимке тер и тер свои большие короткопалые руки.
— Мне надо с тобой поговорить.
— Конечно, Исмар, если ты того хочешь…
Он натянул вязаную шапку, хотя на улице было не особенно холодно.
— Пойдем лучше в сад, — предложил он.
Исмар рассказал об исчезновении Ханана и о полученном от капитана письме.
— Понимаешь, — начал Хаимке, — у меня сейчас полно работы в хозяйстве. И еще… я собираюсь жениться. Жить в деревне — это не то что в городе. — Шапка почти полностью скрывала его лицо.
— Ты уходишь от нас, Хаимке?
— Чего ты добиваешься, Исмар? Ведь если Ханан ушел…
— А как же Бретке?
— Ноам сказал, что полной уверенности на его счет нет.
— Он коллекционирует бабочек и старые карты…
— Этого я не говорил. Я только сказал, что полной уверенности нет. Мы точно не знаем, а англичане и вовсе с ним работают. Один ты всегда во всем уверен, Исмар.
— А я скажу тебе, что хуже предателя ничего быть не может. Достаточно предать один раз, и ты уже предаешь бессчетно. Где Ноам?
— Ноам в Иерусалиме, но он вот-вот уезжает в Америку… если еще не уехал. В мире есть и другие вещи — не только твои немецкие обломки.
— А как же твоя клятва? Не боишься, что у тебя рука отсохнет?
— Послушай, Исмар… — Исмар Леви нервно рассмеялся. — …будь благоразумен. Все изменилось.
— Всего лишь за год?
— Всего лишь за год. Почему бы и нет?
Исмар с силой сдернул шапку с головы Хаимке.
— Я хочу видеть твое лицо!
— Позволь мне хотя бы сказать тебе пару слов…
— Знаю я, что ты собираешься мне сказать.
Вечером Исмар позвонил Ноаму, но Хаимке оказался прав. Тот уже отбыл в Америку. Исмар написал письмо Лене, но Леня болел. Он предложил встретиться через две недели в гостинице против Шхемских ворот.
Приступить к подобной операции, не имея ни гроша?! Исмар ломал голову над тем, где раздобыть большие деньги. Одолеваемый сомнениями, он обратился к своим прежним приятелям в хайфском порту, и те предложили провезти контрабандой военное снаряжение, украденное с британских складов Палестины и французских складов Сирии, обещая солидный куш после благополучной доставки груза в Пирей.
По возвращении в Тель-Авив Исмар получил известие о том, что едет в Париж.
На следующий день он сел в такси на железнодорожной станции в Хайфе и сразу прикинулся спящим. Водитель затормозил у небольшой сосновой рощицы на горе Кармель.
— Приехали. Вот эти дома.
— Подождите меня здесь. Я только вручу посылку и вернусь.
Исмар вышел из машины и глубоко вдохнул запах сосен.
— Приятней, чем рыба? — усмехнулся водитель.
— Что верно, то верно, — согласился пассажир.
Он пересек рощицу и увидел человека, делающего гимнастику у открытого окна застекленной веранды. Человек, одетый в синюю домашнюю куртку, стоял нагнувшись и громко дышал. Он был почти лыс. Казалось, усы мешают дыханию. Лицо его выглядело болезненным и бледным. Завидев Исмара, он распрямился, приподнялся на цыпочках и уставился на черный морской китель незнакомца, брюки-клеш и походку враскачку. Отер лоб.