Утром третьего сентября строительные работы продолжались. В восемь тридцать город сотрясло взрывом. В домах на прилегавших к ратуше улицах лопнули оконные стекла, а обломки железа и щебня расшвыряло в радиусе нескольких сотен метров. Устоявшая в войну стена от взрыва обвалилась и придавила бараки строителей. По случайности погибли только двое рабочих и ночной сторож, потому что в доставлявшем строителей грузовике обнаружилась неполадка, и он прибыл на место с опозданием, уже после взрыва. По Кирхену поползли странные слухи, но только в полиции по-настоящему поняли, сколько ненависти и отваги было в содеянном. Количество сработавшей взрывчатки было чудовищным — именно это обстоятельство сильнее всего поразило полицейских.
Человеком, облеченным властью остановить строительство, был полковник Гюниар. Он узнал о взрыве, находясь на севере округа, в гостях у английского коллеги.
— Шантаж процветает, — заметил англичанин. — Надо бороться с ним беспощадно.
— Я покажу этим ублюдкам, каково иметь дело со мной, — отозвался полковник Гюниар.
— Мне кажется, — продолжал Ханан свой рассказ, — что до того момента Исмар еще надеялся, что город примет его условия. Однако по реакции, последовавшей за взрывом, понял, что ему придется окопаться в тех краях надолго. Исмар Леви сколотил группу из четырех человек, все из блатных. Помощником выбрал Шанца, или Шанци. Они сняли дом в лесу, в предместье Кирхена, где до войны было что-то вроде пивной и устраивались выставки породистых собак. У них было полно оружия, лаборатория по изготовлению фальшивых документов, слесарная мастерская — в общем, солидный боевой штаб.
Исмар стал разрабатывать план более изощренных запугиваний. В один прекрасный день на воротах единственной в городе больницы появилась листовка с требованием, чтобы отныне каждый новорожденный младенец в административном округе Кирхена назывался Адольфом. Это требование произвело эффект больший, нежели взрыв: о нем перешептывались, говорили по радио и писали в газетах. Полиция разыскивала тех, кто повесил листовку. В ту неделю в Кирхене родились две девочки, а спустя несколько дней жена почтового служащего разрешилась мальчиком. И будучи в больнице, и потом, в доме своих родителей, она отказывалась дать сыну имя. Но, вернувшись наконец домой, нашла на пороге обагренные кровью пеленки. Женщина вскрикнула и лишилась чувств, передав младенца в руки подоспевшей на помощь соседки. Пятна на пеленке оказались красной краской. К вечеру женщина сдалась.
На следующее утро на стене главной городской пекарни появилась листовка с требованием прекратить восстановление ратуши, а развалины обнести высокой глухой стеной. Вечером в окно полковника Гюниара ударила автоматная очередь, шины его автомобиля были взрезаны, а сторожевая овчарка отравлена в собственной конуре. Еще через две недели рядом с электростанцией нашли невзорвавшуюся мину.
— Я повешу этих негодяев на фонарных столбах, — неистовствовал Гюниар. — Мы призовем армию! Я требую постоянного контроля над всем округом!
Однако зимой 46-го это было проще приказать, чем исполнить. Как бы то ни было, полиция Вюртембурга была приведена в состояние боевой готовности, и к делу подключились специалисты из стран-союзниц. По прошествии трехнедельных лихорадочных поисков дом в лесу был обнаружен.
Несмотря на то что Исмар с товарищами успели загодя покинуть этот дом и даже сняли заблаговременно гараж, приход полиции на их прежнюю базу был первым ударом по замыслу Исмара. И не только потому, что его люди лишились дорогого и мощного снаряжения, — само их отношение к Исмару изменилось. Шанц, связной между Исмаром и остальными, правда, составлял исключение. Шанц был карманником, одним из многотысячной армии карманников, наводнивших послевоенную Европу. Как и Исмар, он был сиротой, как и Исмара, его снедала глухая ненависть. Но человек, ответственный за проведение операций, чахоточный «медвежатник» Хентшель, начал сомневаться в удачливости вожака.
Однажды Шанц пришел к Исмару и сказал, что под зданием печного завода есть тайник, в котором еще до бомбардировок стран-союзниц были спрятаны все ценности муниципалитета, планы построек, старинная мебель, люстры, картины, статуи и гобелены, а в придачу архив, содержащий документы начиная с пятнадцатого века. И как раз сейчас, добавил он, предоставляется возможность купить у американцев солидный запас взрывчатки. Исмар, вопреки своей отваге и сообразительности, не умел закупать снаряжение, пусть даже в ничтожном количестве, не возбуждая подозрений. Гарантией успеха всегда был Шанц, завсегдатай тюрем и полицейских участков, свой среди осведомителей, перекупщиков краденого и тому подобного люда. Самоуверенность Шанца (который начал свою карьеру учеником карманника в Страсбурге, городе, где родился) росла со дня на день. Большие деньги, проходившие через его руки, страшный дефицит продовольствия и топлива, особенно ощутимый в ту непривычно суровую зиму, равной которой не было, почитай, лет сто, и, наконец, основательно пошатнувшиеся нравственные устои общества — все это позволяло ему подкупать представителей власти, полицейских и снабженцев.