Исмар покинул отель, как только почувствовал, что сможет идти. Но в одном, как он думал, болезнь помогла ему: он начал подозревать Хентшеля. Припоминались его вороватые взгляды, и двое его приятелей, и то, как они смешались, неожиданно сойдясь с ним как-то за карточным столом. Если Хентшель предатель, то прости-прощай и склад в гараже, и нанятые для явок квартиры.
В Париже им овладели апатия и усталость. Мост Александра III напоминал шикарный кабриолет похоронного агентства. Поли Бержер он покинул после первого же танца — танца с веерами из страусовых перьев. Он содрогнулся от омерзения, когда из зеркального потолка гостиничного номера глянуло на него тело проститутки.
Ханан не мог понять, где явь, а где вымысел в этих историях. За короткое время Исмар сильно изменился. Даже его походка, всегда легкая и пластичная, сделалась нарочито чопорной и скованной. По просьбе Ханана Исмар записал все, что случилось с ним по выезде из Палестины. Тот факт, что Исмар привлек к своему делу мошенников, всколыхнул былые предрассудки Ханана и повлиял на его отношение. Если подозрения Исмара насчет Хентшеля были обоснованы, его преследователи по меньшей мере дважды могли его схватить. Ханан полагал, что Исмару кто-то покровительствует, как прежде капитан Р.
С одной стороны, Ханан радовался тогда пассивности своего кузена. Исмар и словечком не обмолвился о намерении вернуться в Кирхен. Порой, когда он отправлялся на недолгую послеполуденную прогулку, Ханан рылся у него в чемодане — нет ли там пистолета. Но перемены в Исмаре — его непреходящая усталость, затверженные, как у арестанта, движения — беспокоили Ханана.
Однажды во время такой прогулки Исмар зашел выпить кофе. На низеньком столике остались листы вчерашней газеты. В статье, озаглавленной «Чудовище живо!», сообщалось, что скрывающийся в убежище Гитлер и мощные силы нацистов ожидают объединения находящихся под контролем Англии и США регионов, чтобы выйти из подполья и начать войну вплоть до окончательной победы. Статья заканчивалась призывом к великому французскому народу быть бдительным. Исмар читал со все возрастающим воодушевлением. Итак, все начинается заново? Он ощутил волшебный ритм в звоне сдвигаемых стаканов, возгласах официантов, телефонных звонках, гудках автомобилей на улице. Все начинается сначала?! Уже много лет Исмар Леви не испытывал такой радости и облегчения.
Кто-то тронул его за руку. С изумлением он увидел перед собой одетого в черное человека с седыми бровями — доктора Руссо. Несмотря на приклеенные усики и спадавшие на лоб крашеные светлые волосы, несмотря на массивные очки в роговой оправе и твидовый костюм, Руссо узнал его и стоял теперь рядом, не глядя на Исмара и не произнося ни слова. Мгновение спустя он неторопливо покинул кафе.
Исмар расплатился и вышел следом. Руссо спустился в метро, сел в вагон, а когда в тот же вагон вошел и Исмар, сунул ему в руку визитную карточку. Вид француза внушал доверие, и вечером того же дня Исмар стоял перед чугунными воротами в Наи и дергал ручку звонка. На пороге темного дома появился Руссо, пожал ему руку и, не зажигая света, провел в большую комнату с высоким потолком.
— Мой дорогой друг, — начал он, — приношу свои извинения, но вы выглядели совершенно больным. Лицо исцарапано, руки дрожат. Вот я и подумал, что вам, возможно, требуется помощь. Я давно не видел господина Камина, был занят. Я прав? Вам требуется помощь?
— Вы врач?
— Вы, видимо, имеете в виду моего брата Жерома. Но и я тоже некогда изучал медицину. Я — психолог.
— Есть у вас ванная? — спросил Исмар Леви. — А то мне приходится умываться только над раковиной.
— Подождите здесь, а я приготовлю горячую воду, — ответил Руссо.
Почти час провозился Исмар в ванной. Когда он вернулся, на его лице не осталось ни усов, ни бакенбардов, волосы были коротко подстрижены.
— Слушаю вас, друг мой, — начал Руссо.
Исмар с сомнением взглянул на собеседника.
— В последнее время со мной случалось нечто, чему я не могу найти объяснения. Я был угнетен, я просто заставлял себя встать с постели и поесть. Все казалось мне серым и никчемным. Однажды ночью я спал в лесном домишке, а когда проснулся, солнце ярко светило в окно… Даже не знаю, как вам сказать об этом: стекло раскололось под напором света и солнечного тепла, и каждый осколок сиял, а за окном шевелились деревья и кусты, словно тайная радость переполняла их. Я решил, что это знамение. Что в тот миг я заново родился. Вечером это чувство исчезло, и с тех пор, с небольшими перерывами, я пребываю в постоянном страхе, какого никогда прежде не знал. А поскольку моя мать сошла с ума, когда была в моем теперешнем возрасте, я опасаюсь, что это начало…